лизнула его языком. Колин застонал и... перевернулся на живот. Простыня соскользнула еще ниже, открывая ее жадному взору узкую талию и крепкие ягодицы.

Она погладила ладонью упругую кожу ягодиц и повела ее через поясницу вверх по спине, наслаждаясь ощущением трения кожи о кожу.

Внезапно рука ее остановилась, когда взгляд наткнулся на необычную родинку в форме звезды на плече. Она отдернула руку, словно обожглась. Родинка в форме звезды.

Так вот откуда у него это странное имя, пришла на память давняя мысль. Алекс ясно, словно это было вчера, увидела себя молоденькой девочкой с сияющими глазами, впервые в жизни познавшей физическое влечение к юному, обнаженному по пояс златоволосому герою, которого она восхищенно разглядывала.

– Звездный Ангел... Энджел... – прошептала она, дрожащими пальцами прикасаясь к звездочке. Легкая благоговейная улыбка заиграла на ее губах.

И вдруг полное осознание сделанного ею открытия нахлынуло на нее, и улыбка погасла. О господи! Нет, этого не может быть! Ведь этот мужчина Колин Маршалл. Разве может он быть Звездным Ангелом? Это какое-то невероятное совпадение. Игра ее воображения. Причуда судьбы.

Но хотя мозг еще упорно отказывался верить глазам, лихорадочно пытаясь придумать разумное объяснение, сердце уже подсказывало ей, что это правда – перед ней ее спаситель и первая любовь. Звездный Ангел и Колин Маршалл – один и тот же человек.

Вихрь сумбурных мыслей завертелся в голове. Что она знает о Колине Маршалле? Да, он известный бизнесмен, но как человек сплошная загадка.

Суровый, жесткий взгляд, твердая линия рта. Кажется, что ему ужасно трудно улыбаться... Прошлое не имеет значения... Принцесса... Я был один... Потрясенная сделанным открытием, Алекс несколько минут сидела, не в силах пошевелиться, не понимая, что ей делать, как быть дальше.

Я должна подумать, должна подумать, мысленно повторяла она, пытаясь остановить бешеное верчение мыслей.

Наконец она соскользнула с кровати и словно сомнамбула прошла в примыкавший к спальне душ. Встав под горячие струи, Алекс почувствовала, как оцепенение в конце концов уходит из нее, оставляя обессиленной и опустошенной. Если бы заплакать, ей стало бы легче, но плакать она почему-то не могла.

Вытеревшись полотенцем, она надела махровый халат, который висел на двери ванной, тот самый, в который Колин – или Звездный Ангел? – предложил ей переодеться в самый первый вечер.

Стоя посреди ванной, она дрожащей рукой прикоснулась к цепочке со звездами и ангелами, которую всегда носила как символ покоя, надежды и бесконечной любви все эти годы. Боль стальными иглами вонзилась в сердце, и ей пришлось ухватиться за край умывальника, чтобы не упасть.

Значит, этой ночью, когда она бесконечно повторяла, что любит его, и не только словами, но и телом с готовностью подтверждая это, он продолжал обманывать ее, продолжал бежать от самого себя, от своего прошлого, того прошлого, которое когда-то было у них общим.

Все это время, с того самого первого вечера, когда была буря и она пришла к нему, он уже знал, кто она, но так и не открылся ей. Почему? Что это значит? Он не доверяет ей? Не доверяет никому? Неужели он и дальше собирался скрывать от нее свою тайну? Но почему, почему? Он же говорил, что она дорога ему? Или лгал? Бесконечные вопросы продолжали терзать ее душу, и она не находила на них ответа.

Однажды, семнадцать лет назад, Звездный Ангел уже обманул ее, предал. Она уже давно простила ему это, простила, потому что любила, потому что он защищал ее, оберегал, ухаживал за ней, слушал и утешал, кормил и ничего не требовал взамен. Но сейчас выходит, что этот человек – тот, кем стал он теперь, – снова предал ее, жестоко умолчав о себе, о своем прошлом, утаив от нее свою тайну, лишив доверия. А разве бывает любовь без доверия. Он мог таиться от всего остального мира, но от нее...

Что же ей делать? Одеться и тихо уйти, пока он спит? Сесть в машину и уехать из Стоунвейла? Забыть его навсегда? Вырвать из своего сердца? Но, едва подумав об этом, Алекс поняла, что не сможет это сделать. Не сможет ни уехать, ни тем более забыть его. Да и не в ее характере бежать от проблем. Она должна поговорить с ним, должна услышать его объяснение, попытаться понять его.

Решительным шагом Алекс вошла в спальню. В тот же миг Колин проснулся и открыл глаза, словно почувствовав важность и напряжение момента. Увидев ее, улыбнулся теплой, сонной улыбкой.

– Доброе утро, солнышко, – пробормотал он. – Ты уже приняла душ? Почему же не разбудила меня? Мы бы сделали это вместе.

Алекс молча остановилась у изножья кровати. Видимо, что-то в ее лице насторожило Колина, потому что улыбка его погасла, а в глазах промелькнул страх. Он сел на постели.

Несмотря на свою обиду, смятение и неуверенность, Алекс не могла отвести от него глаз. Каким неотразимо сексуальным он выглядит утром! Ей безумно захотелось покрыть поцелуями его веки, лоб, губы, волосы, навеки изгнать этот страх перед прошлым из его глаз. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться этому порыву. Боль, которую он причинил ей в прошлом и сейчас, пересилила желание.

– Ты все знаешь. – Это не было вопросом. Колин с тревогой смотрел ей в лицо: глаза, прежде взиравшие на него с восхищением, обожанием и любовью, теперь были наполнены болью и отчаянием, и он ненавидел себя за то, что причинил ей эту боль.

– Да, – выдавила она сквозь ком в горле. Горькие слезы обиды и отчаяния внезапно подступили к глазам. И если несколько минут назад она хотела поплакать, чтобы почувствовать облегчение, то сейчас ей хотелось сдержаться, не давать волю эмоциям, быть сильной. Но невозможно оставаться сильной, когда боль разрывает душу на части. Слезы брызнули из глаз и потекли по щекам. Она покачнулась и ухватилась за спинку кровати, чтобы не упасть.

В следующий миг она почувствовала, как сильные нежные руки подхватили ее, не дав упасть, и обняли. Не в силах сопротивляться этому теплу, этой нежности и заботе, Алекс уткнулась лицом в плечо любимого и горько разрыдалась. Она не хочет, не может потерять его снова.

Она безутешно всхлипывала у него на груди, а он обнимал ее вздрагивающее от рыданий тело и легкими, успокаивающими движениями гладил по спине – в точности как это было семнадцать лет назад, когда она плакала, а он молча обнимал ее, давая выплакаться.

В конце концов слез больше не осталось и судорожные всхлипы мало-помалу прекратились. Сделав глубокий вдох, Алекс почувствовала, что ей стало гораздо легче, словно вся горечь и боль вытекла из нее вместе со слезами. Теперь, немного приведя в порядок свои чувства и обретя некое подобие контроля над собой, она могла спокойно выслушать его.

Он бережно, словно хрупкий сосуд, который может разбиться от неосторожного прикосновения, подвел ее к кровати и усадил. Сев рядом, обнял ее и привлек к себе. Она не сопротивлялась. Да и как она могла, если это единственное, чего ей сейчас хотелось – чего хотелось всегда, – чтобы он был рядом, чтобы вот так же нежно и бережно обнимал ее, согревал своим теплом.

– Ты ведь теперь расскажешь мне все, да? – спросила Алекс, поднимая к нему свое заплаканное, покрасневшее от слез лицо.

– Да, милая. – Он стер большим пальцем слезинку, блестевшую в уголке ее глаза.

В этом жесте было столько нежности, что у Алекс защемило сердце. Ей уже было неважно, кто же он на самом деле – Звездный Ангел, Колин Маршалл или кто-то третий. Она любит его. И всегда будет любить.

– Прости, что не сделал этого раньше. Я собирался, правда... о... – он помолчал, подбирая слова, желая, чтобы она поняла его, – но привычка скрывать свое прошлое настолько укоренилась во мне, настолько вошла мне в плоть и кровь, что я до смерти перепугался. Испугался того, что с твоим появлением моя жизнь безвозвратно изменится, что я потеряю то, чего добивался так долго и с таким трудом. – Он горько усмехнулся. – Я искренне верил, что я живу именно так, как хочу, и делаю то, что всегда хотел делать. Что этот бесцветный, одинокий замок – именно то, о чем я всегда мечтал. – Он остановился, чтобы перевести дыхание.

Алекс ощущала его волнение, читала в его глазах отражение собственной печали.

– Мои родители были хиппи, как ты, вероятно, догадалась по тому имени, что они мне дали. Отец был идеалистом и мечтателем. Мечтал о всеобщем равенстве и мире во всем мире. Они с мамой были убеждены,