чувств, любых — и положительных, и отрицательных, но однажды, когда Макс завоевал свой очередной приз «Золотые перчатки» в финальном поединке с Алонсо Уилсоном, которого все считали фаворитом чемпионата, он просиял, обнял его, поздравил и сказал, что гордится им. Макса это невероятно обрадовало. Больше, чем две шлюхи, которых Элдон снял для него в награду.

— Как дела, Эйб?

— А-а, сам знаешь. Все одно и то же.

Он был высокий, худощавый, с седоватыми волосами и сияющим пятном лысины посередине. Носил усы, тщательно за ними ухаживал. Вид у Эйба был такой, будто он постоянно размышлял о чем-то печальном. Наверное, так оно и было. Потому что он до сих пор не оправился после смерти старшего сына Джейкоба. В семьдесят седьмом году от передозировки героина. Джейкоб, многообещающий баскетболист, вернулся из Вьетнама в инвалидной коляске. Получил ранение в нижний отдел позвоночника. Его постоянно мучили боли, и он был вынужден принимать героин во все увеличивающихся дозах.

— Есть какие-нибудь бойцы, на которых следует посмотреть? — спросил Макс.

— Несколько. — Эйб обвел взглядом зал, где тренировались два десятка боксеров от шестнадцати до двадцати лет. — Ребята сейчас приходят не такие голодные. У них нет принципа «умри, но сделай». Они хотят победы и наград, но только чтобы не бежать к финишу, а ехать. Лучше всего на заднем сиденье.

К канатам ринга, вытирая лицо полотенцем, приблизился Элдон.

— Пойду посмотрю, что там у меня делается, — сказал Эйб и полез под канаты, направляясь к боксеру, который проводил комбинацию ударов по мешку.

— Что у тебя? — спросил Элдон. Если не все было чисто, они никогда не говорили о деле по телефону.

Макс рассказал ему об Октавио Боливаре Гроссфельде, подчеркнув его немецкое происхождение по отцу и симпатии Ледера к нацистам.

— Хорошо. Очень хорошо. Подходит. А линию нацистов мы раскрутим на всю катушку, чем порадуем евреев. Рейган нас за это полюбит. Я уже вижу газетную шапку: «Наркотики — новый холокост». — Элдон широко улыбнулся и обнял Макса. По его лицу стекали крупные капли пота, они задерживались на подбородке и носу, становясь похожими на большие прозрачные бородавки. Футболка была мокрая. — Привези Гроссфельда послезавтра. Рано утром. Подбрось что-нибудь, если понадобится.

— Хорошо.

Макс повернулся, но краем глаза уловил что-то, заставившее его остановиться и свернуть направо к боксерским грушам. Там чернокожий мальчик лет восьми-девяти в сером спортивном костюме стоял на стуле и методично колотил по груше левой и правой руками.

— Кто это? — поинтересовался Макс.

— Я собирался познакомить вас. — Элдон просиял и крикнул мальчику: — Фрэнки!

Тот спрыгнул со стула и подбежал. Симпатичный, с худощавым лицом и большими глазами, в которых в равной пропорции присутствовала детская наивность и искушенная острота человека, добывающего себе на жизнь не совсем честным путем.

— Фрэнки Лафайет. — Элдон положил руку на плечо мальчика и шутливо встряхнул. — Появился здесь месяц назад.

— Он тебя испытывал? — спросил Макс. — Заставлял бить по лицу?

Фрэнки молчал и смотрел на Элдона.

— Он пока плохо говорит по-английски, — объявил Элдон. — Эйб нашел его тут утром в понедельник, он спал на ринге. Явился днем и спрятался, подождал, пока все уйдут.

— Где его родители?

— Неизвестно. Фрэнки говорит, что утонули, когда перевернулась лодка. А его подобрали другие нелегалы с Гаити. Они ведь прибывают к нам постоянно, как кубинцы. Парень немного диковатый, но это пройдет. — Элдон подмигнул Фрэнки. Тот улыбнулся в ответ. — Я серьезно подумываю о том, чтобы усыновить этого маленького шельмеца.

— Что?

— Да, оформлю официально. У него ведь больше никого нет.

— А как на это смотрит Лекси?

— Она в восторге. Ведь у нас нет сына. А девочки уже выросли, Макс. Фрэнки напоминает мне тебя. Каким ты был. У него та же прирожденная реакция на удар, резкость, интуиция. Это алмаз, требующий огранки. — Потное лицо Элдона раскраснелось, глаза поблескивали.

Макс вспомнил годы, проведенные в зале. Свой оптимизм, надежды на чемпионские титулы, какие собирался завоевать. Еще он вспомнил переживания, когда эти надежды не оправдались, и вдруг испугался за Фрэнки. Что с ним будет, если его радужные надежды не сбудутся? Он тоже станет копом, начнет много пить, мало спать и не сможет даже вспомнить, когда именно перешел черту…

— Ты знаешь, как таких доводить до ума, — проговорил он с сарказмом.

— Конечно, знаю! — со смехом воскликнул Элдон. — Посмотри на себя.

Через час Макс вернулся в УГРО усталый. Бензедрин перестал действовать. Резиновый язык еле ворочался во рту, руки и ноги ныли тупой болью. Сон, обычный сон дома в постели, казался несбыточной мечтой. Направляясь к своему столу, он бросил взгляд на Джо. Тот сидел насупившись, сложив массивные руки на необъятной груди.

— Ты сказал, что уйдешь на час. Получилось четыре.

Он подождал, пока Макс сядет. В комнате теперь было полно народу. Алекс Тексейра обедал. Поглощал с желтой пластиковой тарелки черные бобы в густом соусе, белый рис, жареный сладкий банан и авокадо. К вегетарианцам Алекс себя не причислял, но никто не видел, чтобы он ел мясо.

— Надо было кое с чем разобраться. По делу Мойеса. — Макс открыл верхний ящик стола, притворился, будто что-то ищет, не желая встречаться глазами с Джо.

— Вот как? Ты нашел подозреваемого в «Роднике»? Это Джек Дэниелс? — Джо насмешливо усмехнулся.

— Понимаешь, я вспомнил об Октавио Боливаре Гроссфельде и… — Макс замолчал, осознав абсурдность того, что собирался произнести. Что он просматривал «книгу комиксов» и отыскал кого нужно, а затем его осенило позвонить Питу Обрегону, а у того в кутузке случайно оказалась девушка-«мул», которая тут же призналась, что работает именно на этого подозреваемого. И Джо должен во все это поверить? Вообще-то соврать Максу ничего не стоило — такая работа, — но он еще не настолько низко пал, чтобы врать другу. Он посмотрел на Джо. — Слушай, давай пойдем куда-нибудь выпить?

— Нет. — Джо покачал головой. — Тебе нужна не выпивка, а хорошая чашка кубинского кофе и еда. Ну и аспирин, чтобы поправиться. А после побеседуем.