железнодорожным центром Запада; ради этого Ролстон дал взаймы Лилэнду Стенфорду 300000 из денег бапка вопреки яростным протестам его директоров. Он должен стать финансовым центром Дальнего Запада и самообеспеченным с промышленной точки зрения; ради этого Ролстон вложил огромные средства в металлургию и ткацкую промышленность. Ролстон помогал и в строительстве оперного театра, общественных парков, бульваров, библиотек, школ, красивых отелей и театров, которые придали городу международный колорит.
Холмы и долины покрылись солидными домами, однако жиуели Сан-Франциско не были домоседами. Они приглашали к себе из далеких стран оперные труппы, чтобы послушать Верди и Моцарта; в театрах «Метрополитен» и Калифорнийском постоянно держались полностью укомплектованные шекспировская и комедийная труппы. Лотта Крэбтри заработала пятнадцать тысяч за один вечер, проехав по дороге Миссии в живописно украшенном ландо к таверне Тонн Оукса, несмотря на ветер, «достаточно сильный н резкий, чтобы за пять минут сдуть с человека все волосы и оставить его лысым».
К услугам немецкой части населения были открыты пивные залы, для французов - кафешантаны, итальянцев - маскарады п рестораны со спагетти и красным вином. Большой контингент ирландцев праздновал спой день святого ГГатрнка, латиняне - организовывали королевский карнавал, китайцы, жившие в отдельном районе, называемом Чайнатаун, - фейерверки на Новый год. Здесь были испанские фиесты в 1'асс-Гарде.нс, медведи и морские львы в Унллоуз, сельскохозяйственные и механические выставки на ярмарке.
Б этом блаюдатном климате процветали писательские таланты, которым было предоставлено место в живых н оригинальных журналах. Франклин Уокер писал в «Литературной жизни Сан-Франциско»: «Уже в 1850 году здесь работало пятьдесят печатных станков. Сан-Францнско мог похвалиться тем, что издает больше газет, чем Лондон, и что в первое десятилетие он выпустил в свет больше книг, чем все остальные Соединенные Штаты к западу от Миссисипи. Любой самостоятельный голос мог рассчитывать на то, что получит возможность самовыражения во многих литературных органах, а «Пайонир», «Голден эра», «Хериерпен», «Калнфорннен» н «Оверлэнд мансли» могли соперничать с лучшими журналами восточных штатов».
Центральная Тихоокеанская, пробиваясь сквозь гранитные толщи Сьерра-Невады, чтобы соединить Восток с Западом, создавала возможность для установления интеллектуальных связей и контактов.
Джозеф Е. Лоурепс из Лонг-Айленда кунпл еженедельный журнал «Голден эра» п превратил его в литературный клуб. Лоурепс, который рытся в свинцовых наборных кассах с 184'.) года, по описаниям современников, обладал «личным обаянием, щедростью и честными, открытыми и джентльменскими манерами». В качестве печатпн- ка он взял на работу Брет Гарта, но скоро уже печатал его рассказы, как и первые литературные опыты Марка Твена из Невады, Чарлза Уоррена Стоддарда, Хоакина Миллера, Ину Кулбрит и сотни других доморощенных поэтов.
Первым появился здесь в 1854 году Брет Гарт. Уроженец Олбани, штат Нью-Йорк, он работал учителем, а потом на складе шахтерского оборудования, пока в 1860 году не поступил на работу к Лоуренсу. В свои двадцать четыре года он был человеком хрупкого телосложения, обладал «изящными манерами и сердечностью, лишенной теплоты». Джесси Бентон Фремонт пригласила его к себе в дом на Блэк-Пойнт с видом на пролив и гавань, окружила его столь необходимой дружеской заботой и нашла ему работу на монетном дворе, где у него оставалось больше времени для литературных занятий. Считается, что Гарт первым уловил возможности окружающих его сцен и написал «Млнсс» и «Счастье Ревущего Стана», принесшие ему всемирную славу.
Марк Твен добавил сюда бурлески и юмористические рассказы о жизни высшего света Сан-Франциско, хотя его знаменитая «Прыгающая лягушка графства Калаверас», которая открыла перед ним широкую дорогу к славе, была впервые напечатана на Востоке.
Казалось, что дни золотой лихорадки стали теперь делом прошлого, хотя новая зона золотоносного кварца и была открыта в районе Юбы, где «ншлы состояли из черного камня, настолько насыщенного золотом, что он казался бронзовым»; принадлежавший Джону Фремонту рудник «Марипоза» все еще давал па 75 000 долларов золота в месяц, а золотой самородок стоимостью в 20000 был найден в графстве Невада. Но все эти новые открытия не приводили к новым людским потокам: северные калифорнийцы были слишком заняты выращиванием урожаев в плодородных долинах Сакраменто и Сан-Хоакин и открытием новых фабрик в Сан-Франциско для производства рубах, галстуков, платьев с кринолинами, зонтов, перчаток, мыла и духов, сапог и башмаков.
Рабочие союзы набирали силу. Женский кооперативный союз печатников наравне с Кооперативным союзом обувщиков оказались достаточно сильными, чтобы поставить вопрос о введении восьмичасового рабочего дня, а затем в сравнительно короткое время провести закон о восьмичасовом рабочем дне через законодательное собрание.
Люди съезжались сюда со всего света: триста тысяч, четыреста тысяч, а затем и более полумиллиона оказались поглощенными к копну десятилетии городом, который всего двадцать лет назад представлял собой группку домишек из сырого кирпича, разбросанных на берегах безжизненной, овеваемой всеми ветрами илистой бухточки.
Уго был приятный, веселый, беззаботный и сорящий деньгами город, разномастный, но компанейский, со щеколдами на наружной стороне ворот,!егко раскрывающий и сердце и кошелек, проводящий дин в лихорадочном веселье. II даже слишком большом веселье, но утверждению местных критиков. Хотя здесь было сорок церквей и сто школ, цифры эти были с избытком перекрыты наличием двухсот тридцати производителей виски, ибо Сан-Франциско был также и весьма пьющим городом, грешившим «экстравагантностью в нарядах и стремлением к беспорядкам о.
Союз трезвости боролся не только против пьянства и азартных игр - с безумием, творившимся у биржи, было покончено, - по и с танцевальными подвалами, расположенными под салунами города. Другая группа реформаторов провела закон, запрещающий «случку животных в местах, доступных для публичного обозрении», и послуживший причиной ареста директоров Анатомического музея за устройство, как было сказано в обвинительном приговоре, «грязного зрелища». Со времен деятельности Комитета бдительности в 1850 году Сан-Франциско был законопослушным городом, хотя китайская община и жила но законам своей страны: когда семейство Уопг открыло прачечную на недозволенном расстоянии от уже существующего подобного же предприятия, китайцы собрались в зале для собраний и вынесли решение: «Паша люди, один сердце, очень стараться помогать друг друга и прогнать его, чтоб не было неприятность. В наших компания много друзей, кто мог убить Уопг Сан Чи, дал ему спасибо 2000 круглых долларов».
И над всем этим постоянным столпотворением восседал Уильям Ролстон, чья контора «выглядела как приемная процветающего доктора - полная мужчин, женщин и детей. Они уходили, унося с собой деньги на бейсбольные костюмы, на оплату пути в Ныо-Йорк к своим женам, с чеками на закладку больниц и па сотни иных предприятий».
Ролстон н его банк, по словам Дейны в «Человеке, Который построил Сан-Франциско», «символизировали в глазах общественного мнения мудрость и полезное использование своих ресурсов… Фермер, механик, шахтер и капиталист в минуту нужды находили друга в лице Банка Калифорнии».
Попутно Ролстон был занят сколачиванием собственных миллионов; человек скромный, он никогда не предавал гласности свои благотворные акции, настаивал на том, что промышленные триумфы целиком принадлежат его совладельцам. И все же приобретя землю на теплом, покрытом дубовыми рощами полуострове в Бельмонте, он израсходовал немыслимую сумму денег, чтобы превратить ее в величайшее родовое поместье во всей Америке. По завершении строительства в нем было сто двадцать комнат для гостей, бальные залы с хрустальными люстрами, отдельные здания для турецких бань и гимнастического зала, конюшни резного красного дерева с инкрустацией из перламутра, двадцать садов, дюжина китайских слуг для ухода за персидскими коврами, портьерами из Парижа, стульями из Лондона, фарфором из Китая, серебром, хрусталем и кружевами из Антверпена, Венеции, Каира, скульптурами, слоновой костыо и редкими изданиями со всего света.
Теперь, когда владения на Маунт-Дэвидсон шли по 7600 за квадратный фут, Билли Ролстон был не одинок в своем стремлении к экстравагантности. «Бармены, тракг тирщики и часовщики стали теперь плутократами и понастроили немыслимые пряничные домики на окраинах города».
Два таких сан-францисских бармена - Джеймс Флуд и Уильям О'Брайен - объединятся с двумя владельцами рудников в Неваде - Джоном Мак-Кеем и Джеймсом Фейром - и образуют новую Большую
