которого он уже видел себя в мечтах. Совершая поездки верхом, он внимательно обследовал земли вокруг Монтерея и Йерба-Буэны, которая в то время состояла из трех домов на берегу бухточки, настолько маленькой, что она выглядела скорее небольшим озерком, чем частью одного из крупнейших в мире заливов. Самый большой из домов принадлежал Уильяму Ричардсону, английскому моряку, который сбежал с корабля и поселился здесь в 1822 году и теперь в глазах калифор- пийцев был капитаном порта. Джекоб Лиизе, позднее женившийся на сестре Вальехо, был владельцем наиболее популярной в Калифорнии бакалейной лавки, поскольку пустые ящики и бочонки, расставленные вокруг очага, спасающего от пронизывающих туманов, служили местом сборищ для всех американцев и иностранцев. Марш поселился у Лиизе, и оба мужчины жили на чилийской похлебке с тортильями и соленой рыбе. В 1837 году Марш купил ранчо Лос-Меганос, сказав по этому поводу: «Наконец я отыскал Дальний Запад, здесь я намерен закончить свои дни».

Границы этого ранчо были определены без излишних формальностей, как и подобает стране с миллионами акров свободной земли: «…от холма с закругленной вершиной на проходящей с юго-запада гряде, известного под названием пик Браши, до реки, а оттуда по течению до Ан- тиха…»

Здесь Джон Марш выстроил глинобитный дом из трех комнат, с земляными полами, под камышовой кровлей, сколотил стол, лавку и кровать, возложив обязанности жепы и кухарки на скво (индейскую женщину). Отсюда оп совершал выезды по пятьдесят и сотне миль, навещая пациентов. По характеру оп так и остался отшельником, наслаждаясь чаще всего обществом своих книг, которые читал под огромным дубом во дворе. Ранчо Марша раскинулось на пятьдесят тысяч акров, где паслось пять тысяч голов крупного рогатого скота и пятитысячная отара овец. Самым же большим своим сокровищем он считал диплом бакалавра искусств, хранившийся в специальном маленьком сундучке.

Однако с годами, помимо любви к медицине, у Марша развилась еще одна страсть - стремление видеть Калифорнию составной частью Соединенных Штатов, заселенной сотнями американцев. Письмо друзьям в Миссури привело к походу первого каравана через равнины на пути к Калифорнии - предтечи волн эмигрантов, которые в ходе одного короткого десятилетия захлестнут сонный и безвестный Дальний Запад, превратив его в наиболее притягательную и романтическую часть земного шара.

В апреле 1840 года Марш по делам отправился в миссию Сан-Хосе, лежавшую в нескольких милях к югу от его ранчо. Он знал, что все иностранцы вокруг Сан-Хосе и Монтерея были арестованы с целью дальнейшей их депортации, по, считая себя законопослушным гражданином, тронулся в путь, ни о чем не тревожась. В пути он и был схвачен военными и препровожден в Монтерей.

Кое-кто утверждал, что причиной его ареста было отнюдь не подозрение в государственной измене, а высокие ставки гонорара.

Честный подлец усложняет сюжет

В отличие от «доктора» Марша и «капитана» Саттера Айзек Грэхем предстал перед Дальним Западом с открытым забралом: он был подлецом, никогда ничем иным, как подлецом, он не был п никогда не пытался выдать себя за кого-нибудь иного. Открыв ряд салунов в северной Калифорнии, он собрал вокруг себя группу дезертиров и авантюристов, которые помогали ему пропивать доходы от винокурни, расположенной в Нативидаде, неподалеку от Монтерея. Губерт Хоу - автор огромного числа книг по истории Дальнего Запада-говорит: «Грэхем был наихудшим из всех иностранцев и первопричиной всех неприятностей из-за своего хвастливого и склочного характера. Он считал, что ему все дозволено и что он всегда выйдет сухим нз воды». Один из знавших Грэхема по Ныо-Мекси- ко американцев утверждает, что тот «прославился как бездельник, хвастун и неисправимый лжец».

В Калифорнию Грэхем попал по Старому Испанскому тракту. Он представлял собой живописную фигуру с лицом, покрытым буйной растительностью, из которой буквально торчали нос и глаза. Грэхем носил залихватски сдвинутую набекрень широкополую шляпу, поверх воротника его длинного охотничьего камзола был повязан кавалерийский шарф, послуживший причиной многих скандалов. Слева у пего на поясе висел устрашающего вида охотничий пож, через плечо - рог с порохом, а правая рука сжимала ружье, с которым он никогда не расставался,

Был период, когда он чуть было не стал респектабельным человеком. Случилось это за четыре года до описываемых событии. Альворадо, свергнув присланного из Мехико губернатора, призвал в свои ряды Грэхема и его скорых на стрельбу друзей, пообещав им богатую военную добычу в богатых землях. Однако, придя к власти, Альворадо не сдержал своих обещаний, а следовательно, и не обратил в новую веру Грэхема, подобно тому как ему не удалось реформировать и косное правительство Калифорнии. '

Грэхем был оскорблен в своих лучших чувствах. В последний год от него частенько слышали угрозы в адрес правительства Альворадо. Ведь удалось же группе мужественных американцев отобрать Техас у Мексики и установить там республиканское правление, не так ли?

Грэхем не говорил ничего такого, что, только в более сдержанной форме, уже не было бы сказано другими американцами в Калифорнии, а вот сдержанностью Грэхем отнюдь не отличался. Траппер Том, решив, что умирает, признался на исповеди священнику, что Грэхем на своей винокурне за хижиной ые только гонит самогон, но и готовит революцию. С перепугу Альворадо усмотрел здесь заговор. С присущей ему красочностью Грэхем пишет: «Около трех часов пополуночи я был разбужен пистолетным выстрелом, пуля прошла сквозь мой галстук. Я вскочил с постели, когда они разрядили в меня еще шесть пистолетов. Не успел я пробежать четырех или пяти ярдов, как они настигли меня с обнаженными клинками, пытаясь нанести ими смертоносные удары, ох которых мпе, к счастью, удалось увернуться. Хосе Кастро приказал тогда пронзить меня четырьмя пулями, в чем ему помешал индеец, который все время закрывал меня собой».

Грэхем был закован в цепи и привезен в Монтерей. Единственная тюрьма на Дальнем Западе состояла из одной камеры восемнадцать на тридцать футов с маленьким вабранным частой решеткой окном и земляным полом, сырым в те апрельские дни. Альворадо растерялся, когда обнаружил, что в камере, в которой ранее от случая к случаю содержался какой-нибудь стянувший лошадь индеец, оказалось около сорока арестованных.

Монтерей был открыт двести тридцать восемь лет на• вад. Кабрильо, обследуя берега в 1542 году, заметил залив,