– Ха-ха, два-ноль!
Процесс повторяется. Но тут Гильденстерн, снова не угадав, заставляет Розенкранца разжать и вторую ладонь. Розенкранц неохотно разжимает: она тоже пуста. Розенкранц хихикает, а Гильденстерн уходит в глубь сцены.
Внезапно Розенкранц прекращает смеяться, начинает вертеть головой, хлопает себя по карманам, нагибается, шарит под ногами, на лице его – недоумение. Поиски прерывает появление Полония, входящего из глубины сцены в сопровождении актеров и Гамлета.
– Пойдемте, господа.
– Следуйте за ним, друзья. Мы услышим пьесу завтра. (В сторону – актеру, который замыкает процессию.) Послушай меня, дружище. Сможете вы сыграть «Убийство Гонзаго»?
– Да, милорд.
– Представим это завтра вечером. Сможешь, если нужно, выучить монолог строк примерно в двенадцать-шестнадцать, который, может, я сочиню и всуну туда, ну как?
– Конечно, милорд.
– Превосходно. Ступайте за этим господином, только смотрите, не подражайте ему.
Актер идет в глубь сцены, замечает Розенкранца и Гильденстерна. Останавливается. Гамлет, также пересекая сцену, обращается к ним без паузы.
– Друзья мои, покидаю вас до вечера; рад вас видеть в Эльсиноре.
– Добрейший принц!
Гамлет выходит.
– Значит, ты настиг нас.
– Нет еще, сэр.
– Попридержи язык, не то мы его у тебя вырвем – и вообще выпотрошим, как соловья на римском пиршестве.
– Украл у меня изо рта.
– И слова уже не понадобятся.
– Начнешь заикаться.
– Как немой в монологе.
– Как соловей на римском пиршестве.
– Реплики укоротятся.
– Исчезнет артикуляция.
– Останется жестикуляция.
– И драматическая пауза.
– Язык уже ничего не сможет.
– Облизать губы.
– И ощутить привкус слез.
– Или – завтрака.
– Не почувствует разницы.
– Ее и не будет.
– Слова не понадобятся.
