ею от Береники, — серебряная змея с изумрудами в глазницах. Какая наглость — надеть наследство предательницы, направляясь в кабинет царицы! Однако девочка была потрясающе красива, она очень напоминала Теа — и лицом, и роскошными формами.

Птолемей Старший был облачен в официальное одеяние, предназначенное для религиозных церемоний. Клеопатра задумалась, как далеко зашел евнух, позволяя этому мальчику играть роль царя. Низенький и пухлый, с маленькими глазками и округлым животиком, Птолемей Старший, несмотря на юные годы, уже обзавелся вторым подбородком. Не унаследовав ни одной из прекрасных черт своей матери, он был почти точной копией отца, но в нем не было артистической жилки, придававшей своеобразную притягательность причудливому характеру Авлета.

— Приветствую мою сестру и жену, — произнес он, насмешливо улыбаясь.

Они не разговаривали друг с другом на протяжении многих месяцев. Теперь он взирал на нее с чувством, которое Клеопатра приняла за обиду или негодование, хотя в поведении Птолемея сквозило также непривычное самодовольство.

— Чему мы обязаны этим визитом? — спросила Клеопатра. Она с удовольствием заменила бы слово «визит» на «вторжение», ибо именно на вторжение это больше всего и походило.

— Мы рассмотрели требование сыновей Бибула о передаче под их командование солдат Габиния; мы рассмотрели согласие царицы с этим требованием; и наконец, мы рассмотрели наказание, назначенное командирам, предположительно ответственным за злосчастное убийство братьев Бибулов. Мы пришли заявить протест относительно того, что ты не уведомила нас и не посоветовались с нами.

Потиний произнес это обвинение, не переводя дыхания. Видимо, он хорошо отрепетировал свою речь.

Пока евнух говорил, Теодот сопровождал его слова кивками.

Гефестион не замедлил с ответом:

— Царица не сочла данное дело достаточно важным, чтобы созывать официальное собрание для его обсуждения. В конце концов, она не предвидела — не могла предвидеть — последствия встречи римлян с командирами наемников.

Потиний не обратил на него внимания.

— Мы пришли сюда, чтобы уведомить тебя о серьезных последствиях этих действий, поскольку ты даже не подозреваешь, как велики ныне эти последствия.

— Вот как? — отозвалась Клеопатра, прежде чем Гефестион успел вмешаться опять. Все, у нее больше не хватает терпения на этого щеголеватого кастрата. И ей не нравился ледяной взгляд Арсинои. — Зачем понадобилось присутствие моей сестры на этой встрече? Царевна не занимается официальными делами, не так ли? Или меня опять неправильно уведомили о распределении должностей в правительстве?

Юный царь вскинул руку, окутанную складками ткани, и наставил палец на Клеопатру, выпалив:

— Она здесь, потому что она моя настоящая сестра, и жена, и товарищ. Не то, что ты!

— Мой дорогой брат, если это необходимо, я могу показать тебе наш брачный контракт, подписанный всеми присутствующими здесь, кроме этой твоей сестры. Неужели ты забыл условия завещания нашего отца?

— А ты? — закричал он. — Думаешь, ты такая умная?

Потиний положил руку на плечо царю, чтобы успокоить его. Теодот поджал губы, недовольный этим всплеском эмоций. Арсиноя теребила локон, словно не замечая недовольства Клеопатры ее присутствием. «Что они такого знают, чего не знаю я? — гадала Клеопатра. — И что этот безмозглый мальчишка хотел сказать словами «моя настоящая сестра и жена»?»

— Госпожа, боюсь, нам следует поместить тебя под домашний арест, — небрежно бросил Потиний, словно сообщая о чем-то совершенно неважном.

— Что? — Клеопатра вскочила на ноги.

— Как ты смеешь говорить с царицей таким тоном? — вопросил Гефестион. — Я позову стражу!

Он подошел к двери и распахнул ее. В кабинет вошли два охранника.

— Прошу тебя, господин, сядь, — вежливо обратился один из них к первому советнику. — Я не хочу причинять тебе вред.

— Что тут происходит? — требовательно спросила Клеопатра, ухватившись за край стола — единственную твердую вещь, оказавшуюся в пределах ее досягаемости.

— Сядь, госпожа, — повторил Потиний. — Нет необходимости проявлять эмоции. Мы должны это сделать для твоего же собственного блага. Ты взяла на себя ответственность, пообещав этим римлянам солдат. Тебе действительно следовало собрать официальное заседание. Теперь это должно быть для тебя очевидно.

— Ты просто кукла в руках этих римских ублюдков, точь-в-точь как отец! — выкрикнул Птолемей. — Он продал нас римлянам, и ты собираешься сделать то же самое. Но я тебе не позволю.

На этот раз Арсиноя успокоила брата, обняв его за плечи.

— Мы тебе не позволим, — подтвердила она.

В душе Клеопатры поднялся гнев, который она не сумела подавить. Она не могла мыслить ясно. Она вообще не могла думать. Кровь, казалось, покинула ее тело и теперь вся пульсировала в голове. Руки похолодели. Она пыталась подняться, но поняла, что вряд ли устоит на ногах.

Гефестион обратился к стражникам:

— Я требую, чтобы вы сказали, по чьему приказу вы находитесь здесь. Это — ваша царица! Вы будете сурово наказаны за то, что совершили сегодня.

— Нет, господин, мы здесь затем, чтобы защищать царицу, — ответил страж. — Солдаты Габиния собрались у ворот дворца и желают ее видеть. Они разгневаны тем, что госпожа отослала их командиров в Сирию для предания наказанию. Они угрожают разрушить дворец и сжечь город. Мы здесь затем, чтобы никто не мог причинить вред ни царице, ни ее сторонникам.

— Как я сказал, нет никакой нужды закатывать истерику, — кивнул Потиний. — Наши сегодняшние действия предприняты исключительно в интересах царицы.

— И в интересах всех остальных, — подхватил Теодот. — В данный момент Ахилла ведет переговоры с наемниками, чтобы успокоить их.

— Ты такая же, как наш отец, разве нет? — спросил у Клеопатры Птолемей. — Тогда люди стояли у ворот, требуя его отречения, а теперь они требуют того же самого от тебя.

— А кто позвал их туда, дурачок? — фыркнула Клеопатра. — Разве ты не видишь, что это сеть, сплетенная твоими хитрющими дружками? Это не я кукла, а ты, мой дорогой братец. Подожди и увидишь, как кукольник приведет тебя к ужасному финалу.

Она бросила взгляд на Потиния, страстно желая стряхнуть пощечиной румяна с его лица.

— Владычица, — произнес Потиний, поднимаясь, — ты будешь заключена в своих покоях во дворце до тех пор, пока регентский совет не придет к мнению, что тебе можно возвратить свободу, не подвергая тебя при этом опасности. Мы ведь не можем допустить, чтобы с царицей что-нибудь случилось, верно?

— Ты дурак, Потиний! — сказала Клеопатра, тоже вставая из-за стола. — Я низвергну тебя. Клянусь в этом памятью моего любимого отца! Даже после смерти Авлета его дети предают его. — Она бросила взгляд на брата и сестру. — Убирайтесь!

— Мы уходим, — ответил Потиний, собирая складки одеяния вокруг своего массивного тела и заворачиваясь в накрахмаленное цветастое полотно, словно облекаясь боевой броней. — Мы уходим, а ты остаешься. Солдаты будут стоять у твоих дверей, дабы перехватить тебя, если ты вздумаешь ослушаться.

— Да просто отдайте ее солдатам! — взвизгнул Птолемей, его толстое тело заколыхалось — точь-в- точь как у его отца, когда тот был в ярости.

Арсиноя засмеялась.

— Идемте, — промолвил Потиний, покровительственно обнимая за плечи царственных детей. — Давайте оставим царицу предаваться размышлениям.

Клеопатра повернулась к ним спиной и стояла неподвижно до тех пор, пока не услышала, как захлопнулась дверь. Когда она снова обернулась, в комнате не было никого, кроме Гефестиона, угрюмо сидевшего в кресле, да двух стражников со сверкающими мечами наголо, загораживающих выход.