Хотя он обращался к Клеопатре, но смотрел при этом на Гефестиона, который лишь кивнул в сторону царицы. Клеопатра подумала, что римлянам, наверное, трудно вести дипломатические переговоры с женщиной, поскольку ни одна римлянка не была допущена к участию в правительственных делах. Неважно. Пусть учатся. Она склонила голову набок, демонстрируя интерес к его речи.

— Парфяне отказываются покидать пределы Сирии. Мы пытаемся вытеснить их в Месопотамию, но они не двигаются с места. В этой области нет римской армии, и потому мы все находимся в большой опасности. Парфяне, как хорошо тебе известно, правительница, непредсказуемы и воинственны.

Младший брат, который, похоже, лучше разбирался в том, кто из присутствующих наделен большей долей власти, объяснил Клеопатре: если римляне потеряют Сирийскую провинцию и та отойдет к Парфии, все союзники Рима, включая Египет, окажутся под угрозой.

— Мой отец требует, чтобы ты прислала ему ополчение, оставленное здесь Габинием для поддержания мира в Александрии. В твоем царстве сейчас все спокойно, в то время как наша провинция в опасности. Мы знаем, что армия все еще здесь и что эти солдаты прошли римскую военную выучку. Можем ли мы рассчитывать на твою щедрость?

Клеопатра и Гефестион обменялись быстрыми взглядами. Солдаты Габиния, невзирая на дары, пожалованные им Габинием, все еще оставались в Александрии, и само их присутствие было угрозой. Жадные наемники уже не так наводили ужас на горожан, как в былые времена, но все еще не до конца оставили свои замашки. Время от времени они предъявляли необоснованные требования к правительству, а правительство, напуганное присутствием армии, не питающей верности по отношению к законной власти, неизменно уступало им. Гефестион знал, что Клеопатра с радостью избавилась бы от них всех скопом. Это также предоставляло возможность снискать расположение Рима, шанс изменить перечень взаимных долгов и обязательств. Однако не следовало показывать, что требование Рима было для Египта скорее благом, нежели тяготой.

Царица и ее советник поняли мысли друг друга и не сказали ничего.

— Удовлетворишь ли ты просьбу моего отца и окажешь ли такую услугу народу Рима? — спросил старший брат.

Клеопатра слышала, как он пытается подавить высокомерие, сквозящее в голосе, однако попытка оказалась не слишком успешной. Младший был лучшим дипломатом — он спокойно ждал, придав своему лицу приятное выражение, совершенно уверенный в том, что их требования будут удовлетворены. Клеопатра не хотела, чтобы они начали добиваться своего силой. Будет намного лучше, если она проявит щедрость и благоволение.

— Первый советник, ты видишь какие-либо причины не удовлетворить просьбу наших друзей? Говори, если у тебя есть какие-либо сомнения. Сыновья Бибула — наши друзья и, несомненно, поймут, если найдутся обстоятельства, по которым мы не можем пойти им навстречу.

— Владычица, — произнес Гефестион тоном, который лишь она сочла чрезмерно серьезным и встревоженным. — С тех пор как твой отец был восстановлен на престоле армией Габиния, у нас в стране царит мир. Хотя в настоящее время мы ни с кем не воюем, я опасаюсь, что уход воинов Габиния подвергнет нас опасности.

Выслушав эти «новости», Клеопатра преувеличенно устало ссутулила плечи, как будто кто-то внезапно взвалил на них тяжелую ношу. Она не произносила ни слова и, казалось, пребывала в глубокой задумчивости — лишь возвела глаза к потолку.

— Царица, — заговорил младший Бибул мягким голосом. — Я не могу выступать ни за римский Сенат, ни за Помпея, ни за нынешних консулов. Но я могу сказать за своего отца, а он человек честный. Если в отсутствие армии с твоим государством что-либо случится, мой отец немедленно придет тебе на помощь. Он поддержит тебя всеми ресурсами, находящимися в его распоряжении, — а я могу тебя заверить, что этих ресурсов немало. Удовлетворив нашу просьбу, ты, как и твой отец прежде, объявишь всему миру, что ты друг и союзник римского народа. Рим никогда не забывает своих друзей.

Насколько наивен этот с виду вдумчивый человек? Будучи, вероятно, лет на пять старше ее, он по- прежнему изрекал идеалистические сентенции, которые более пристали пылкому юнцу, чем зрелому мужу. Неужели он сам верил во все, что говорил? Или он куда больше искушен в дипломатии, нежели она полагает?

Царица умоляюще посмотрела на первого советника.

— Как можем мы отказать этим людям в час их нужды?

— Если госпожа понимает опасности, сопряженные с этим, и по-прежнему желает откликнуться на сию просьбу, то мне остается лишь смириться и надеяться на лучшее, — отозвался Гефестион.

— Идите прямо к командующему армией и обговорите с ним все. Я сообщу военачальникам, что они должны повиноваться вашим приказам и немедленно следовать с вами в Сирию, в том количестве и в том порядке, в каком вы распорядитесь.

Римляне поклонились Клеопатре, а затем почти целый час рассказывали ей о последних интригах в Риме и об угрозах этого выскочки Юлия Цезаря, который собрал слишком большую армию, чтобы сохранить благосклонность римской знати. Старший сын Бибула плеснул вином на мозаичное лицо Диониса, вспомнив об оскорблениях, которые его благородный отец претерпел в тот год, когда был соконсулом Цезаря. Клеопатра почти ничего не сказала по этому вопросу, вместо этого повернув разговор на более благоприятные темы — такие, как количество мест в новом театре, который недавно возвел Помпей, и достоинства последних постановок. Все вежливо согласились на том, что римские актеры на сцене великолепно подражают своим греческим предшественникам. Это было весьма приятное завершение трудного разговора.

На следующее утро, едва пробудившись, Клеопатра узнала страшную новость: сыновья Бибула мертвы. Убиты двумя командирами наемников, которые дали ясно понять, что не имеют ни малейших намерений возвращаться в Сирию. Им очень нравилась жизнь, которую они вели в Александрии: они были женаты на прекрасных женщинах, и им платили хорошее жалованье, которое не нужно отрабатывать. Почему же они должны идти в Парфию и защищать там римский оплот? Многие из солдат Габиния были сирийцами и радовались тому, что Бибулу, ненавистному римскому наместнику, угрожает опасность. Когда братья заявили, что приказ отдала сама царица, командиры схватили их и перерезали им глотки.

Разгневанная наглостью и неповиновением солдат, Клеопатра приказала начать расследование. Не боясь ее ярости, два головореза открыто сознались в совершении этого преступления. Царица немедленно приказала арестовать их, заковать в цепи и отправить к Бибулу для того, чтобы он сам назначил им наказание. Она сказала Гефестиону, что она не желает жертвовать добрыми отношениями с Римом ради двух излишне горячих наемников.

— А что скажет по поводу этих независимых действий регентский совет? — спросил первый советник.

— Совершенно очевидно, что рано или поздно конфликт между мною и регентским советом неизбежен, — резко ответила Клеопатра.

— Ты, кажется, решительно настроена начать этот конфликт, — промолвил Гефестион.

— Когда это случится, нашим судьей и посредником будет Рим. Сенат может послать самого Бибула разрешить проблему. Ты подумал об этом? Из всех должностных лиц Рима он находится к нам ближе всех. И если те, кто убил его сыновей, останутся безнаказанными, это не сослужит мне хорошую службу.

Клеопатра тщательно обдумала этот вопрос. Гефестион не любил рисковать, поэтому ей приходилось отвергать его советы тогда, когда она считала это необходимым.

— Кроме того, эти военачальники вообще не имели права убивать кого бы то ни было. Как они посмели? Я думаю, следует сделать их участь показательным примером для остальных.

— Мне кажется, мы вот-вот дойдем до сути вопроса, — зловеще промолвил Гефестион. — Регентский совет желает видеть тебя.

— И я должна встретиться с ними?

— Тебе надлежит согласиться.

— Отлично. Впусти их.

Потиний вошел в кабинет в сопровождении Теодота, царя Птолемея XIII, которому только что исполнилось двенадцать лет, и царевны Арсинои, повыше локтя которой блестел браслет, унаследованный