под ноги.

По просьбе Каракурта один турок написал в Конгур письмо и неожиданно получил оттуда ответ. В селе еще жива была мать Нуры. Курреев долго и тоскливо разглядывал вложенную в конверт фотокарточку со своим семейством. Айгуль была одета по-европейски — в платье с коротким рукавом, а Нуры помнил ее в яшмаке — платке молчания, с большим ведрообразным бориком на голове... Ему вспомнились минуты, когда он скакал на жеребце под свист пуль вместе с Эшши-ханом и с отцом, оставляя беременную жену и сына. Неужели это был он?! Будь проклят тот день и час, когда его нога ступила на чужую землю, оставив на Родине дорогих ему людей...

После Канады, возвратившись на остров, Нуры искал дня и часа для побега. Однажды он вышел из парка в город прогуляться по вечерним улицам, миновал магазины с яркими витринами и оказался на окраине. Не зная зачем, он шел и шел по равнине, представляя родной аул с предутренним пением петухов, криком пастуха, запахом свежего хлеба... Потом Нуры вернулся и на безлюдной улице встретил приземистого толстяка — не то немца, не то австрийца. Однако тот заговорил с ним на английском, попросив прикурить.

Нуры достал зажигалку. Незнакомец смачно затянулся, явно напрашиваясь на знакомство.

— Вы случайно не азиат?

Нуры приберег грубость, пожал неопределенно плечами. Но толстяк не унимался:

— Вас интересует история сельджуков?

Это был... пароль. Нуры сразу насторожился: ведь прошло уже двадцать с лишним лет, как он расстался с Вилли Мадером, когда тот обменялся с Курреевым услышанным паролем. В ту пору Гитлер уже покончил с собой, а его бонзы еще не были осуждены или пока не успели последовать примеру фюрера. Каракурт вспомнил живописные Баварские Альпы, старинный замок неподалеку от горного озера, где проныра Мадер, щеголявший новыми подполковничьими погонами, собрал остатки агентов: «Придет время, и мы призовем вас!» Там Нуры приметил моложавого немца в генеральском кителе — будущего шефа официальной разведывательной службы Западной Германии Рейнгарда Гелена, известного лишь немногим под псевдонимом Вагнер. С тех пор Курреев и хранил в памяти пароль гитлеровской разведки.

— Да, но меня больше влечет пора великих завоеваний султана Санджара, — отозвался он незнакомцу.

— Мадер передал, что пора возвращаться. Он ждет тебя, Каракурт. Это срочный приказ.

Испугавшись такого оборота дела, Курреев возразил:

— Американцы добром не отпустят...

— Не твоя забота! — самоуверенно оборвал его толстяк. — Вылет завтра, самолетом Анкара — Мюнхен. Назовешься Супановым. Вот документы на эту фамилию...

На другой день вечером Каракурт уже был в Мюнхене. Отыскал парк на левом берегу реки Изар, покружил на всякий случай у зеркального озера, как бы любуясь белыми лебедями, и приблизился к двухэтажной постройке, похожей на казарму. Документ, который был передан ему еще в аэропорту связным Мадера, давал право на беспрепятственный вход в здание. Охранник в серой униформе с нашитыми на груди буквами РСЕ остановил Курреева:

— У вас в левом кармане оружие. Сдайте его!

За этим занятием его и застал заметно постаревший Мадер.

— О мой эфенди! Салам алейкум! — воскликнул он, сверкая на ходу стеклышками очков, и шепнул Каракурту о встрече в саду картинной галереи, на третьей скамейке южнее Швабского фонтана, где должен появиться один человек.

А сейчас Каракурт проследовал с Мадером в просторный кабинет, уставленный стальными шкафами, такие же шкафы были искусно вделаны и в стену. В углу у окна Нуры увидел лысого мужчину неопределенного возраста, который, сидя за громоздким столом, попыхивал толстой сигарой. Он еле ответил на приветствие, словно торговец, приценивающийся к очередной партии товара. Это был американец Ричард Кук, заместитель директора радиостанции «Свободная Европа».

— Он тебе дал имена агентов, с которыми ты должен был поддерживать связь, попав на территорию Средней Азии? — вдруг перебил рассказ Курреева Ашир.

Лицо Каракурта странно просияло, словно какая-то догадка осенила этого запутавшегося в своей судьбе человека,

— Да, конечно... — Твердые губы Нуры чуть дрогнули, и он стал рассказывать дальше.

...Альянс двух разведок — США и гитлеровского абвера — возник к концу войны. В самом начале апреля 1945 года Вилли Мадера, благополучно выпутавшегося из истории с формированием «Ост- мусульманской дивизии СС» и уже приготовившегося бежать в Испанию, спешно доставили в один курортный отель в Саксонии. Разведчик предстал перед грозными очами генерала Гелена.

— Нам известно, подполковник, что вы как специалист по Средней Азии знаете многих наших агентов-азиатов, заброшенных в Советский Союз. — Он говорил тихо, едва шевеля губами. — Вам придется всех их вспомнить по памяти. Всех без исключения...

— Осмелюсь доложить, герр генерал, — вкрадчиво ответил Мадер, — что на всю агентуру есть где-то картотека и даже дубликаты...

— Неужели, подполковник? — Гелен не скрывал сарказма. — Вы полагаете, что мы об этом не осведомлены? — Поднявшись с места, он подошел к Мадеру пружинистой походкой барса.

Мадер понимал, что находится в цепких руках Гелена, однако лихорадочно соображал, как ему выжить. Если он сейчас назовет по памяти список среднеазиатских агентов, то генерал может тотчас отделаться от него за ненадобностью. Нет, Мадер не такой уж профан! Война фашистской Германией проиграна, дошлые шефы многих служб и подразделений рейха лихорадочно снимают фотокопии с донесений, отчетов, исследований о Советском Союзе в расчете подороже продать их тем же американцам... Почему же Гелен спрашивает о среднеазиатской агентуре? Значит, ему она известна не полностью.

— Мадер сумел вспомнить лишь немногих, — вкрадчиво сказал Каракурт.

— А тебе они известны все? — улыбнулся Таганов, подвигая Нуры чайник. Тот тоже ответил скрытой, одной ему понятной улыбкой, налил пиалу чая, откусил кусочек сахара.

— Мадер ответил Гелену: «В спешке трудно сосредоточиться», — продолжал рассказ Курреев. — Мне тоже нужно время, чтобы собраться с мыслями. Ведь ты хочешь, чтобы я вспомнил всех?

Предыдущая карьера Гелена хорошо известна. Но еще с лета 1944 года тогдашний начальник ведущего отдела в гитлеровском генштабе стал собирать все ценные материалы о Советском Союзе в отдельные папки, а позднее, перед самым крахом фашизма, припрятал их в горах Баварии. Своих доверенных сотрудников и агентов он призывал временно затаиться и готовиться к активизации после войны. Семьи его сотрудников получали мнимые похоронки, кому-то он устроил пластическую операцию, иным даже обрезание, чтобы сойти за иудея или мусульманина, кого-то снабдил фальшивыми документами, кого-то сдавал в плен американцам...

— Послушай, Курреев! — возмутился Ашир. — Неужели мы без тебя не знаем всей деятельности Гелена! Зачем ты отвлекаешься от сути дела?

И опять Нуры улыбнулся в глубине коварной души, а на лице проглянула лишь угодливая маска.

— Я маленький человек, Ашир, — заговорил он торопливо. — Ты же помнишь меня с детства... Я всегда был непоследователен в поступках, я слабее тебя, но, как видишь, дожил до сегодняшнего дня.

— О чем с тобой говорили Мадер и Ричард Кук?

— О чем?.. Я прибыл в Мюнхен по распоряжению Мадера, то есть, я хочу сказать, что на деньги разведывательной службы США.

— Мадер вызвал тебя со средиземноморского острова по приказу американца Кука? Так?

— Да... Они, немец и американец, не скрывали своих тесных контактов.

— Что же тебе сказал Кук?

— Он объяснил, что ловкие боевики с ножом, отравой и пистолетом выходят из моды. Нужно, мол, действовать иначе — острым словом, клеветой или хитростью. Взрывать советский строй изнутри, расшатывать его, вести идеологическую диверсию...

— Что он тебе предложил конкретно?

— Проникнуть в одну из республик Средней Азии, вжиться в обстановку, для начала завести