жемчуга? Ни того ни другого у нее не было. И покупать для этого случая она ничего не собиралась. Он, пожалуй, полагает, что она бросится в магазин за новым нарядом. Но это же деловая встреча! Для него она наряжаться не станет. И вообще, ради него она не собирается менять свой образ жизни, сколько бы денег ей ни отвалил его фонд. От некоторых вещей Кэрол давно и решительно отказалась и возвращаться к ним не собиралась. Выходная одежда была из этого ряда.

– Нет, можно не наряжаться, – успокоил ее Чарли. – Если хотите, можете хоть в джинсах прийти. – Но в душе он надеялся, что до джинсов не дойдет. Он бы охотно полюбовался на нее в красивом платье.

– Я так и поступлю. Наряжаться у меня просто времени не будет. Я вообще никогда не наряжаюсь. У нас все по-честному.

Похоже на то. Джинсы и кроссовки. Что ж, ничего не попишешь. С одеждой разобрались.

– Тогда я тоже, – поддакнул он без энтузиазма.

– Но там вы по крайней мере можете часы не снимать, – пошутила Кэрол, и он рассмеялся.

– Вот жалость-то! Я их как раз вчера в ломбард снес.

– И много дали? – в тон ему спросила она. Да он симпатичный парень. Она уже невольно предвкушала приятный вечер. Кэрол уже четыре года не была в ресторане с мужчиной. Сегодня она сделает исключение ради одного делового ужина. Одного, твердо решила она.

– Двадцать пять баксов, – ответил Чарли.

– Неплохо. Значит, до завтра? – попрощалась она и положила трубку. И тут его словно пронзила молния. Уж не спятил ли он, в самом деле? Что, если джинсы с кроссовками – это знак? И эта рослая женщина викингов с сердцем Матери Терезы живет не с мужчиной, а с себе подобной? Может же она оказаться лесбиянкой! А он-то, он-то! Надо же быть таким тупым! В ее случае все возможно, она ведь женщина незаурядная.

«Этого мне только не хватало», – подумал он, убрал ее карточку и позвонил в ресторан заказать столик. Завтра он все узнает. А пока остается только гадать и ждать.

В ресторан Чарли явился первым. Он никому не сказал о свидании, даже Грею с Сильвией. Да, собственно, пока и рассказывать было нечего, это всего лишь неофициальная встреча за ужином по делам фонда, поскольку для приглашения Чарли воспользовался именно этим предлогом. Это и не свидание вовсе. В ресторан Чарли тоже отправился пешком. Ему, как и Кэрол, требовалось подышать воздухом. Он весь день волновался из-за предстоящей встречи, в голове крутились разные мысли, и теперь Чарли почти не сомневался, что Кэрол лесбиянка. Поэтому она на него не отреагировала, обычно женщины не остаются равнодушными к нему. На Кэрол же он не произвел никакого впечатления. Но тут Чарли вспомнил, как тепло она говорила с Тайджи. Может, у нее все-таки есть мужчина, и этот мужчина – Тайджи? Кэрол оставалась для него загадкой, и не исключено, что сегодняшний ужин в этом смысле ничего не прояснит. Чарли отдавал себе отчет в том, что она вряд ли захочет излить перед ним душу. Она была закрыта, как раковина, но это лишь сильнее распаляло воображение Чарли.

В прошлом Чарли подобной женщины не было. Его прежние приятельницы тщательно следили за собой, любили развлечения и рестораны, с радостью сопровождали его повсюду, играли в теннис, ходили под парусом и в конце концов по какой-то необъяснимой причине переставали его интересовать. Именно поэтому он сегодня и пригласил на ужин Кэрол Паркер, которой не было до него абсолютно никакого дела.

Кэрол появилась спустя пятнадцать минут и подсела к нему за столик в углу зала. Она вошла улыбающаяся, посвежевшая, в белых джинсах и белоснежной блузке. Волосы, еще влажные после душа, она заплела в косу. И на этот раз никакой косметики. На плечи Кэрол был накинут тонкий голубой свитер, и Чарли вдруг пришло в голову, что в таком виде она бы хорошо смотрелась на его яхте. Она была похожа на яхтсменку или теннисистку, высокая, спортивная, сильная. А глаза у нее были ярко-голубые. Она словно сошла с рекламного плаката Ральфа Лорана, но такое сравнение наверняка вызвало бы у Кэрол раздражение. Она сразу заметила Чарли и улыбнулась.

– Прошу прощения за опоздание, – проговорила она и села. Чарли приветствовал ее стоя. До ее прихода он ничего не стал заказывать, даже вина, рассудив, что сначала надо дождаться Кэрол и решить, что они будут есть. Самое удивительное было то, что Чарли и Кэрол были одеты под стать друг другу. Чарли был моложав и хорош в голубом пуловере и джинсах. Пожалуй, только мокасины из крокодиловой кожи выдавали в нем человека состоятельного.

– Ничего страшного. Часов у меня больше нет, так что я вашего опоздания, считайте, и не заметил. Я решил, что лучше потратить эти деньги на ужин. Как прошел день?

Он улыбнулся, Кэрол рассмеялась. С чувством юмора у него порядок. Она пришла налегке, даже без сумочки, а ключи сунула в карман. Пусть не думает, что она хочет произвести на него впечатление.

– Суета, как всегда. А у вас? – спросила она с искренним интересом.

Это было что-то новенькое. Чарли не помнил, чтобы женщина когда-то интересовалась его делами, да еще не из вежливости, а искренне. А Кэрол вот поинтересовалась.

– У меня день был сумасшедший. Торчал в фонде – пытались решить, сколько мы можем выделить на зарубежные программы. Есть несколько жизненно важных проектов для развивающихся стран, но у них возникают ужасные сложности с распределением средств. Я сегодня вел телефонные переговоры на эту тему с Джимми Картером. У них огромный опыт работы в Африке, он мне подсказал, как преодолеть некоторые бюрократические препоны.

– Похвально, – улыбнулась она. – Когда слышу о подобных проектах, лишний раз убеждаюсь, какие у нас скромные масштабы. Во всяком случае, в нашем центре. Я работаю с детьми, живущими в пределах одного района.

– Не скромничайте. Вы делаете большое дело.

Мы не раздаем миллионы долларов направо и налево, если дело того не стоит.

– А сколько ваш фонд расходует за год? – Этот вопрос волновал ее с момента их знакомства. Фонд Харрингтона пользуется в благотворительных кругах весьма и весьма солидной репутацией – вот единственное, что она о нем знала.

– Порядка десяти миллионов. Для вашего проекта подняли лимит до одиннадцати, но вы это заслужили. – Он улыбнулся и занялся меню. – Вы, наверное, голодны, раз на работе не обедаете. – Он не