дружелюбия. Она не забыла, с каким недоверием Чарли поначалу воспринял откровения Грея, и догадывалась, что дело тут не только в ней. В Портофино они прекрасно ладили, а теперь Чарли просто забеспокоился, что их роман может отразиться на нем. Он повел себя, как ребенок с новой няней или с новым маминым кавалером. Что это будет означать для него? Чарли с Греем – как братья, и перевесь чуть- чуть одна чаша весов – неизвестно еще, что будет дальше с их дружбой. Сильвия решила во что бы то ни стало доказать обоим, что ее появление никак не отразится на их отношениях. А когда они сели за стол и Грей стал открывать вино, Сильвия почувствовала себя девочкой Венди из детской книги о Питере Пэне, которая сидит за столом с Потерявшимися Мальчиками.

Чарли сразу оценил вкус Сильвии, он отметил, как элегантно обставлена квартира, сколько в ней занятных вещиц и как прекрасно все они сочетаются. Чарли отдал должное и ее манерам: Сильвия была сама деликатность, она весь вечер старалась держаться в тени. Когда была начата вторая бутылка вина, Чарли заговорил о Кэрол и рассказал о своей поездке в гарлемский детский центр.

– Это удивительная женщина! – повторял он с искренним восхищением.

Чарли рассказал о маленькой Габи и ее поводыре, о других ребятах и их наставниках, обо всем, что узнал от Кэрол. Рассказывая Грею и Сильвии о своих недавних впечатлениях, Чарли снова погрузился в мир, еще недавно неведомый ему. И это Кэрол открыла ему этот мир. Ему нравилось, что Кэрол не пыталась преувеличить свои заслуги, не рисовала перед ним радужные перспективы, не устраивала никакой показухи. Кэрол же просто рассказала, чем они занимаются и на что ей нужны деньги фонда. Она не заискивала перед ним и не извинялась, что запросила у фонда столько денег, и прямо дала понять, что не откажется и от новой помощи. Этот центр был делом ее жизни, она мечтала о его расширении. Пока же вынуждена была довольствоваться небольшим приютом, но надеялась со временем открыть в сердце Гарлема большое учреждение социальной защиты. В этом было ее призвание. Кэрол на многое открыла глаза Чарли. Теперь он знал, что жестокость к детям не является злом, присущим исключительно бедным районам, она существует и в роскошных особняках на Парк-авеню. Более того, в семьях среднего класса ее обычно труднее распознать. Жестокое обращение с детьми можно встретить в любом городе, любом штате, любой стране и на любом социально-экономическом уровне. На том уровне, где работает она, это зло проявляется определеннее. И, пожалуй, для многих ребят Гарлема Кэрол – единственная надежда на спасение. И Кэрол это знала, на остальное у нее просто не было времени. Респектабельный, богатый Чарли был чужаком в ее мире, полном насилия и отчаяния. Рассказывая о Кэрол, о Габи, о приюте, Чарли порой надолго умолкал. Сильвия и Грей терпеливо ждали, когда он продолжит свой рассказ. Оба они понимали, что в жизнь Чарли ворвалась эта женщина, ворвалась неизвестная ему раньше жизнь. Теперь и для Чарли наступило время открытий.

– И когда ты поведешь ее в ресторан? – пошутил Грей, обнимая Сильвию за плечи.

– Никогда, устраивает? – вздохнул Чарли. – Ей чуждо все, к чему я привык. Когда я в первый раз приехал, она буквально уничтожала меня взглядом – я, видите ли, был слишком хорошо одет, а ей это не нравится.

– Ого, какая бескомпромиссная особа! Ты же ей миллион баксов отвалил! Чего она ждала? Что ты явишься в шортах и кроссовках? – Грею стало обидно за друга.

– Наверное, – сказал Чарли, готовый, впрочем, простить Кэрол ее строгость. – Ей ненавистен мой образ жизни и все, чем я занимаюсь. Она, Грей, практически святая. – Чарли говорил убежденно, и приятель смерил его недоверчивым взглядом.

– Ты сказал, она училась в Принстоне. Значит, она сама не из бедной семьи. Небось семейные грехи замаливает.

– Не думаю. Подозреваю, она училась на стипендию. В мое время там много таких было, а теперь, наверное, и того больше. Принстон уже не тот элитарный университет, каким был прежде. И это хорошо. Кроме того, она сказала, что терпеть не может Принстон. – «Хотя студенческая община у нее была приличная», – отметил он про себя. Впрочем, попасть туда можно по-разному. Даже Принстон давно перестал быть тем закрытым местом, каким был когда-то. Жизнь изменилась, и изменили ее такие люди, как Кэрол Паркер. Чарли чувствовал себя пришельцем из другой эпохи, проживающим былую славу своей родовитой семьи. Кэрол же была человеком нового поколения.

– И все равно мне кажется, тебе стоит ее куда-нибудь пригласить, – не унимался Грей, и Сильвия была с ним солидарна. – Она, надеюсь, не крокодил какой-нибудь? – По восторженным словам Чарли Грей заключил, что девушка должна быть привлекательная. Он не представлял себе, чтобы Чарли могла так потрясти какая-нибудь дурнушка.

– Нет, она очень красивая, хотя, как мне показалось, не придает своей внешности никакого значения. Она многому в жизни не придает значения – кроме того, что считает настоящим делом. – Его она, конечно, «настоящим» не считает, в этом он был уверен, Правда, у него еще не было случая себя проявить, а возможно, она и не даст ему такой возможности. Для нее он только руководитель фонда.

– Какая она? – спросила Сильвия.

– Высокая блондинка, симпатичная, голубые глаза, хорошая фигура, никакой косметики. Говорит, что, когда есть время, плавает и играет в сквош. Ей тридцать четыре года.

– Не замужем? – продолжала допытываться Сильвия.

– Не похоже. Кольца, во всяком случае, не носит. Хотя вряд ли она одна. – Женщина с такой внешностью одна не бывает, сказал он себе, поэтому приглашать ее в ресторан по меньшей мере нелепо. С другой стороны, можно изобразить все так, будто это нужно по делам фонда, а тогда уже разузнать о ней побольше. В каком-то смысле эта уловка показалась Чарли подходящей, хотя прятаться за вывеской фонда, чтобы поближе познакомиться с женщиной, не очень-то честно. Но, может быть, Сильвия с Греем правы и стоит попробовать?

– У таких женщин все не так, как у всех, – заметила Сильвия. – Бывает, ради своего дела они готовы на большие жертвы. Если она отдает своему делу столько сил, энергии и страсти, не удивлюсь, что вся ее жизнь в этом и заключается.

– Вот и выясни! – продолжал наступление Грей. – Почему нет? Терять тебе нечего. Выясни, что да как.

Разговор о Кэрол вызвал у Чарли странное чувство. Он сам не ожидал от себя такой откровенности. Он как будто разоблачился перед друзьями и теперь был смущен.

И все же Чарли наслаждался приятным вечером: стряпня Грея на этот раз оказалась вполне съедобной, вино было чудесное, а разговор – искренний. Чарли с удивлением обнаружил, что Сильвия симпатична ему даже больше, чем тогда, на Портофино. Она как будто стала мягче, деликатнее, а то, что она нежна с Греем, подкупило Чарли окончательно. Да и к Чарли она была внимательна.