увидели, как из леса, согнувшись, вышел человек в форме десантника. Кто именно, понять было невозможно – большой козырек форменной кепки закрывал половину лица. К тому же он шагал, сильно наклонившись, так как на спине тащил другого десантника, не то раненого, не то убитого.

Шагах в пятидесяти от караульных он покачнулся, выронил свою ношу и упал лицом вниз. Оба тела остались лежать неподвижно. Только сейчас охранники разглядели, что камуфляж у обоих испачкан в крови. Забыв о своих обязанностях, караульные бросились к упавшим.

Боевое братство и взаимная выручка – дело святое. Поручику было стыдно за то, что он поймал десантников на такую примитивную, но в то же время безотказную приманку. Но стыдно совсем немного, потому что перед глазами у него еще стояли молодые ребята, убитые в лесу. Впрочем, если бы этих тел и не было, он сделал бы то же самое. Но тогда ему было бы очень стыдно.

Когда все трое приблизились и склонились к упавшим, Поручик, не поднимаясь с земли, ударами ног сбил двоих, а третьего полоснул лезвием по животу. Потом вскочил одним прыжком и прикончил обоих упавших одного за другим. Следом добил третьего, недорезанного, чтобы не мучился.

В кабине вертолета Поручик задержался недолго, только для того, чтобы вырвать электрические провода и разбить приборы. Под педаль заложил гранату со снятой чекой. Затем прошел в грузовой отсек. Здесь, как и ожидал, он нашел небольшой склад оружия. Оружие по большей части было знакомое, наше. Маде ин «Юкрейн» и «Джорджия». На одно плечо повесил ручной пулемет, на другое – трубу одноразового реактивного огнемета «Шмель». Пора было переходить от первой, тихой, ко второй, шумной и громкой части Марлезонского балета.

На берегу царило оживление. Все внимание десантников сосредоточилось на морской акватории, где выписывал круги траулер. С борта судна постреливали, впрочем, без результата. Десантники в ответ тоже вели огонь, но скорее предупредительный, чем на поражение. Слишком велико было расстояние до цели.

Поручик не стал им мешать. Объектом для первого визита он выбрал стоявший на отшибе дом, массивное старинное строение. Можно было рассчитывать, что выстрелы внутри его не очень побеспокоят тех, кто собрался на берегу.

Надежды оправдались. Внутри Поручик обнаружил четверых (видимо, офицеров или по меньшей мере сержантов). Четыре короткие очереди положили их наповал. Когда Поручик вышел наружу, то увидел, что там ничего не изменилось. Если выстрелы кто-то и слышал, то не обратил внимания. Решили, что постреливают свои.

Без предупреждения и предисловий Поручик короткими очередями в несколько секунд ополовинил численность собравшихся на берегу. Оставшиеся, хоть и не сразу, залегли и принялись отстреливаться. В то же время стрельба с траулера в тылу их нервировала. Десантники потихоньку, кто ползком, а кто и перебежками, стали отходить к кирпичному строению, возведенному много лет назад для защиты гавани. При их отступлении Поручику удалось точными выстрелами снять еще троих.

Поручик стрелял очень метко. В школе, где он в детстве учился, в классе начальной военной подготовки висел большой портрет Пушкина. Военрук был знатоком и ценителем творчества великого русского поэта. Маленького Дениску Голицына он тоже ценил за его успехи в стрельбе. Бывало, посмотрит мишени, пробитые его пулями – ни одной девятки, сплошные десятки и все по центру, – переведет взгляд на портрет Александра Сергеевича да произнесет задумчиво:

– Ах, если бы Пушкин так стрелял! Сколько бы еще написать успел!

И смахнет с гладко выбритой щеки скупую мужскую слезу.

Десантники тем временем отошли к каменному дому и заперлись в нем. Теперь выкурить их оттуда становилось непросто. В этом укрепленном строении они могли обороняться, пока голод и жажда не подскажут других вариантов. Или пока не подойдет подкрепление. Поручик не собирался ждать так долго.

Он сбросил с плеча трубу реактивного огнемета и привел прибор в боевое положение. «Шмель» ничем не напоминал огнемет старого типа, который, подобно огнедышащему дракону, поливает округу струей жидкой горючей смеси. Здесь специальный термобарический заряд был заключен в капсулу, похожую на большую игрушечную ракету.

Направить эту ракету в узкую амбразуру строения было серьезной задачей для любого стрелка. Но не для Поручика. «Говно проблема», – как говаривал Марконя.

Реактивная капсула точно вошла в тесное отверстие и разорвалась внутри. Тут Поручик невольно поморщился. Если взрыв термобарического заряда происходит в закрытом помещении, оно превращается в геенну огненную. Все живое и мертвое горит и плавится, словно в доменной печи. Впрочем, человек в таких условиях сгорает быстро, не успев даже толком помучиться.

С врагами как будто было покончено. Поручик не ошибся: вояками они оказались плоховатыми. Кажется, наемники величают себя «дикими гусями». Что ж, гуси и есть. Гуси-гуси – га-га-га!

Поручик выждал еще немного, потом вышел на берег, чтобы его было видно с траулера, дал очередь вверх и помахал пулеметом. На траулере поняли. Прекратив кружиться, судно легло на курс по направлению к острову.

Поручик не стал ждать их прихода с цветами, а прошелся по местам боев в поисках недобитых подранков. Один из них ждал его возле вертолета. Тот, кому он располосовал живот. Несчастный лежал в луже крови и куче собственных внутренностей. Будь здесь циничный Марконя, он непременно сострил бы на тему: как превратить начинку в подливку. Поручик не любил мучить ближних без необходимости. Не чуждо было ему и искреннее сострадание.

– Я могу добить тебя, – предложил он. – Но сначала скажи, что творится на Сарагосе?

Раненый собрался с силами.

– На Сарагосе лаборатория… Мне про нее ничего не известно… Там творится что-то страшное… Мой брат служил там, он погиб…

И затих. Поручик, как обещал, выстрелил ему в голову. На выстрел со стороны берега уже спешили экологи. Впереди бежали Игорь и Че.

Поручика обступили со всех сторон. На него смотрели со страхом и восхищением, как жители Крита на Геракла, который избавил их от чудовищного быка.

Игорь крепко пожал ему руку и спросил.

– Ну, теперь ты понял, насколько все серьезно?

– Более или менее. – Поручик отвел его немного в сторону и понизил голос: – А теперь растолкуй мне, что такое «Калипсо» и кто такая Элеонора Черепичникова.

Игорь немного помедлил и начал рассказывать.

Оля проспала в каюте почти сутки, до следующего ужина. А когда наконец проснулась, то вместе с ней пробудился зверский аппетит. На этот раз в ресторане она осуществляла выбор блюд уже не так тщательно. От «умного десерта» все же воздержалась, но потихоньку сунула две упаковки десерта в карман переброшенной через руку куртки.

После ужина Оля встретилась с Лерой.

– Ну что, подруга, я готова на подвиг во имя нашей дружбы. Тащи своего америкоса. Только одно условие – не трахаться на моей постели.

– Не беспокойся, чистоту постельного белья гарантирую! – заверила ее Лера.

И Оля пошла по лайнеру искать развлечений. Людей на прогулочной палубе было как китайцев на площади Тяньаньмэнь. Особенно много народу толпилось возле многочисленных магазинов беспошлинной торговли. Казалось, здесь проводятся бесконечные рождественские распродажи. Оля сразу вспомнила рассказы родителей о том, как когда-то в Советском Союзе покупатели гонялись за так называемым «дефицитом».

Она направилась в кинозал. Теперь там крутили фильм «Посейдон». Про то, как круизный лайнер, покрупнее, чем «Калипсо», был опрокинут ударом гигантской волны и затонул. Ее немного удивил подбор кинокартин. Вероятно, следующим можно было ожидать «Титаник» Камерона. Не досмотрев фильм, Оля вышла из кинозала и направилась на корму судна, где находился зал для проведения ночных шоу. Здесь она и нашла своего знакомого диджея Воробья.

Отозвав Воробья в сторону, Оля украдкой протянула ему упаковку.

– Что? Только одна? – разочарованно протянул он.