– Сядьте на диван, – вздохнула я. – Потом поговорим.

Пока время позволяло, я быстро обшарила шкафы, стол. Ничего особо ценного не нашла, за исключением фонаря, «стечкина» в нижнем ящике стола (без кобуры, но с «маслятами») и стандарта темпалгина, которым тут же принялась жадно хрустеть.

– И мне, – буркнул Бугров.

– Ловите…

Когда в обитую дверь постучали, часы показывали четыре «двойки». В горле моментально пересохло.

– Д-действуйте, – заикнулась я, прячась за вешалку, на которой висел одинокий головной убор. С этой позиции я не могла видеть дверь, но зато прекрасно видела своего заложника, сидящего на диване. Ему это очень не понравилось.

– Входите…

– Разрешите?

Дверь захлопнулась. Вошли… Только без психов! Погоришь! Я вылезла из-за вешалки – две фигуры в камуфляже торчали у прикрытой двери, – подняла пистолет:

– Руки за голову. Ни звука. Стреляю.

Кто бы мне объяснил, что творилось с моими глазами? Уже второй человек в них смотрит и обретает бледный вид. Не мальчишки ведь – мужи… Неужто я такая несимпатичная?

Кряжистый «батон» вылупил зенки:

– Стрелец!..

– Молчать! – рявкнула я. – К стене! Руки за голову!

Кряжистый отступил и оказался справа от дивана. Из крохотных глазенок уже полыхало пламя (на всякий случай). Туманов был бледен, стоял не шевелясь и отстраненно смотрел на «наставника». Он сильно изменился. Как может измениться человек в неволе… Ладно, потом разберемся.

Я скользнула ему за спину, закрыла замок и вернулась обратно. Ситуация вдохновляла на свершения. Я с пистолетом – у окна, троица – напротив. Бугров на диване, Безлошадный у стены, Туманов правее – на поролоновом коврике под дверью.

– Сержант, я дура психанутая. Учти, стреляю в живот, а он у тебя не железный. Будешь мучиться и просить пулю в голову. Ты веришь, что пальну?

– С-сука… – сержант уставился в пол, избегая смотреть мне в глаза.

– Одно другому не помеха. У тебя минута, сержант, – я покосилась на часы, которые показывали практически двадцать пять минут одиннадцатого (дефицит времени – натуральный бич сумасшедшей эпохи). – Ты должен объяснить Стрельцу – по-доброму, но доходчиво, понимаешь? – что с этой минуты он подчиняется только мне, то есть твоя «юрисдикция» теряет силу, и все обязательства перед вашей шизофренической конторой – тоже. Сержант, ты делаешь это, не сходя с места. Иначе, извини, – пуля. В кишечник.

– Падла, – выплюнул сержант.

– Не вибрируй, – сказала я. – Сам такой.

Глупая ситуация. Два здоровых мерина торчат перед бабой и ровным счетом ничего не могут придумать. В Голливуде давно бы уже придумали. А в тайге – не получается.

Он еще немного повякал. Я многозначительно молчала, не реагируя на его потуги. Потом скорчила кривую ухмылку – этакое украшение строптивой, которая сержанту очень не понравилась. Что наша жизнь? – театр (как говорил товарищ Станиславский-Немирович-Данченко)…

– Стрелец, – тоном великого одолжения буркнул сержант, – посмотри на эту женщину. Ты должен ее слушаться.

– Громче! – зарычала я, напрягая палец на спусковом крючке. Движение не укрылось от «наставника».

– Слушайся ее, Стрелец! – ухнул он на пару децибел выше.

Туманов поднял на меня потухшие глаза. Во мне все обвалилось. Разом. Боже… Нет, не буду я расписывать эти жгучие страсти. О любви немало песен сложено, и нет нужды беспрестанно возвращаться к заезженной теме.

– Повтори, сержант, – прошептала я непослушными губами.

– Слушайся эту бабу, Стрелец…

– Как тебя, – подсказала я.

– Как меня, – проворчал Безлошадный.

– Что бы с тобой ни случилось.

– Что бы со мной ни случилось…

– Спроси у него, понял ли он.

– Стрелец, ты понял?

Туманов медленно кивнул, разлепив губы:

– Я понял, командир.

Я не узнала его голос. Абсолютно обезличенный дребезжащий тембр, нисколько не похожий на родное звучание, от которого я традиционно млела. Метнулась тень. Проверочка, Дина Александровна.

– Стоять!

Безлошадный врезал по тормозам и застыл посреди канцелярии. Благоразумие победило. Жалкий миг отделил его от пули в пузе, а меня от потребности форсировать события.

Бугров обхватил голову руками и застонал – по-всамделишному так, культурно. Тонкая натура. Вирши, наверное, слагает в свободное от работы время.

– Стрелец, подними руку, – сказала я.

Туманов вышел из окаменелости, вроде как задумался. Потом зачем-то пошевелил пальцами правой руки и приподнял ее чуть выше пояса.

– Стрелец, скажи «чиз».

– Чиз, – сказала Туманов.

– Стрелец, у тебя за спиной бар. Возьми две бутылки коньяка «Белый аист», открой и раздай господину капитану и господину сержанту.

– Зачем? – встрепенулся Бугров.

– Пить будете, – объяснила я.

Еще как будут. Если с диким мужиком еще можно договориться, то с дикой бабой – лучше и не пытаться.