передали приглашение батюшке.

После богослужения отец Василий чувствовал себя уставшим. Тем не менее он согласился принять незнакомца. И отнюдь не квадратные челюсти верзил подтолкнули его к такому решению. В последнее время у отца Василия практически не было возможности поговорить с умным, образованным человеком. Мужчину же в сером костюме Василий заприметил сразу, едва тот вошел в церковь. Ухоженное лицо и проницательный взгляд указывали на то, что чужак явно не из категории простых смертных и, возможно, даже принадлежит к элитарной прослойке.

Несмотря на согласие отца Василия принять гостя у себя, тот предпочел побеседовать на свежем воздухе. Встретились они в небольшой обступавшей церковь рощице, среди могил полузаброшенного сельского кладбища.

Вначале разговор шел ни о чем. Потом, судя по появившейся на лице отца Василия легкой, едва уловимой улыбке, незнакомец отвешивал ему всевозможные комплименты.

Еще чуть позже они, глядя друг другу в глаза, остановились у одной из могил. Отец Василий был бледен. На лице же незнакомца заиграла дружеская улыбка. Он, выразительно жестикулируя, принялся что-то объяснять иерею. Тот лишь молча покачивал головой, устремив взгляд на могильный камень своего предшественника. Но чем больше говорил незнакомец, тем осмысленнее становился взгляд отца Василия. Вскоре монолог чужака перерос в некое подобие мирной беседы двух старых друзей.

Через полчаса, подняв клубы пыли, кортеж во главе с «шестисотым» покинул деревню…

Когда разговоры о странных визитерах начали затихать, однажды утром пришедшие на церковную службу бабульки вдруг обнаружили, что церковные двери заперты на тяжелый висячий замок. Не появился отец Василий и на следующий день. Каждый принялся трактовать это таинственное исчезновение в меру своей фантазии. Но, видимо, в церковных верхах точно знали, что произошло. Ведь не зря спустя неделю в главный архив патриархии отправились документы, свидетельствующие о том, что бывший иеромонах Василий Панкратов лишен священного сана.

Знал ли сам отец Василий о том, какой фурор произвело его исчезновение? Да, знал. И о лишении сана ему тоже было известно до мельчайших подробностей. Но его уже особенно не волновало, какие угрозы и проклятья сыплются в его адрес. Отныне он был свободен и счастлив, что «не имеет ничего общего с погрязшей в коррупции и лжи церковной братией».

Он возвратился в Москву «с твердым намерением всецело отдать себя борьбе за чистоту веры». По крайней мере, так он объяснил свое возвращение в столицу одному из бывших друзей.

– Но для этого нужны средства, – не без основания заметил тот.

– Они у меня уже есть, – гордо ответил отец Василий и, прочитав в глазах друга немой вопрос, пояснил: – Божественное провидение…

Поселившись в отеле, отец Василий с нетерпением принялся ожидать того момента, когда наконец начнет осуществляться предначертанная ему миссия. Через неделю к нему в гости заглянул его старый знакомый, тот самый мужчина, чей автомобиль «сломался» у церковной ограды.

Разговор длился около часа и, несмотря на некоторые расхождения во взглядах, закончился дружеским рукопожатием.

Отец Василий начал с общественных проповедей в московских молодежных клубах. Вскоре появились первые сторонники его веры, несколько отличающейся от постулатов православной церкви. Через пару недель знакомых лиц в залах стало больше. А еще чуть позже отец Василий уже мог, не колеблясь, разделить людей, посещавших его выступления, на истинно преданных и случайных.

Во время третьей встречи со своим потенциальным меценатом отец Василий чувствовал себя как никогда уверенно и в конце разговора с гордостью заявил, что располагает людьми, которые полностью разделяют его взгляды и готовы последовать за ним хоть на край света.

Это сообщения вызвало на лице собеседника нескрываемую улыбку удовлетворения. Он по-дружески похлопал отца Василия по плечу и коротко подвел итог:

– Ну, что ж, с богом, как говорится.

В первый день мая отец Василий и десять его последователей, взвалив на плечи увесистые рюкзаки, покинули многогрешную столицу и двинулись в направлении Ярославской области. Добравшись на перекладных до небольшого поселка Святово, пересели в три взятые напрокат моторные лодки и поплыли вверх по Нерли.

В Камышеве на берегу их поджидал проводник, весьма колоритный старичок с огромной седой бородой и выпученными глазами. Ко всеобщему разочарованию, он оказался глухонемым.

Но зато, судя по выразительным жестам, старичок великолепно знал реку и всю прибрежную местность.

Водная эпопея продолжалась еще полдня. Доплыв до притока с весьма странным названием Углас, свернули влево и лишь с наступлением сумерек наконец-то причалили к берегу.

Открывшаяся их взору местность казалась совершенно дикой – сплошная стена дремучих елей вперемежку с низкорослой ольхой. И никаких признаков жизни. Однако старик шел уверенно, не петляя, словно под его ногами лежала тропа. Это обнадеживало.

Вскоре он вывел всех на заброшенный хутор.

Первое, что бросилось в глаза – огромный полуразрушенный бревенчатый дом с провалившейся крышей. Рядом с ним – еще несколько таких же хилых, но более мелких построек. Однако беглецов это зрелище не привело в уныние. Скорее наоборот. Отсутствие всяких признаков цивилизации вызвало у них искренний восторг. Ведь это было именно то, что обещал им отец Василий и о чем они мечтали сами.

На этом месте и было решено основать нечто вроде скита или монастырского поселения.

Наступившую ночь встретили молитвой у костра.

А на следующее утро вовсю закипела работа. Начали с восстановления главного здания хутора. Работали на славу, не жалея сил. Это и понятно – строили храм. Храм, которому предстояло стать оплотом и символом новой веры.

На восстановление полуразрушенных построек ушло четыре недели. В общем-то, управились быстро. Все необходимые для работы инструменты – электропилы, столярка, канаты, гвозди и прочее были доставлены по реке катером. Что же касается икон и иной утвари, то все это прибыло вслед за сектантами на следующий день на лодке, которой управлял уже знакомый глухонемой старик. Передав багаж лично отцу Василию, старик, так и не сойдя на берег, отчалил. Весь скарб был тут же перенесен в палатку отца Василия. Эта палатка была самым надежным местом в лагере. Членам паствы вход в нее был строго воспрещен. Впрочем, нарушать этот запрет никто и не собирался.

Ровно через месяц огромная, двадцатиместная палатка, разбитая в самом центре двора и временно выполнявшая функции храма, была торжественно свернута. С этого момента главным культовым сооружением стал просторный бревенчатый дом. Этот воистину праздничный день был отмечен тремя важными событиями – освящением храма, первым богослужением и посвящением в члены секты.

Было восстановлено лишь одно здание бывшего хутора. Но эта первая реальная победа окончательно убедила подопечных отца Василия в правильности выбора и еще больше укрепила их веру. Кроме того, все стали ближе друг другу. Возможно, поэтому с каждым новым днем поселение все больше и больше напоминало коммуну. А отец Василий чувствовал, что постепенно становится для своих подопечных неким подобием божества, которому безоглядно повинуются и авторитет которого не может быть подвергнут сомнению.

Спустя шесть недель после высадки на берег восстановительные работы были закончены, и с палатками распрощались навсегда. Богослужения уже шли по полной программе. И вот однажды после утренней службы, обведя взглядом своих подопечных, отец Василий сделал одно немаловажное открытие. Он вдруг осознал, что стал частью своих учеников, чем-то вроде их внутреннего голоса, второго «я». Это внезапное открытие ничуть не смутило его. Ведь именно к такой близости он и стремился.

И отец Василий понял, что с этого момента первый и самый сложный этап его миссии по праву можно считать завершенным.

Теперь следовало подумать о расширении поселения и, главное, о практической реализации приобретенных учениками знаний.

Занимаясь исключительно духовным воспитанием паствы, отец Василий прекрасно понимал, что новая формация людей (а именно таковыми он считал своих подопечных) должна быть не только тверда духом, но