слышали про фосфор и считали меня опасным конкурентом. Начни я выигрывать сражения, ко мне стали бы подсылать убийц. А мне хватает тех, что подсылают французы, испанцы, немцы и турки.
– А разыгрывая дурачка, ты себя обезопасил, – заключил Джимми.
– Моголы и маратхи равно хотят, чтобы я прожил ещё хотя бы сто шестнадцать дней. Не то, пока вы бы добрались сюда, чтобы меня вздуть, вашего отца уже не было бы на свете.
– Так чем ты занимался? Кроме того, что проигрывал битвы и отнимал у бедняков последние крохи?
– Тс-с! Слушайте! – сказал Джек.
Они прислушались и поначалу различили только бурчание собственных желудков и шелест ветра в кронах. Однако постепенно до их слуха донеслось: тюк-тюк-тюк.
– Лесорубы? – догадался Джимми.
– Не просто «лесо» и не просто «рубы», – сказал Джек, направляя ослика вниз по склону на стук. – Гляньте на эти деревья… нет-нет, на большие справа. Это тик.
– Что-что?
– Тик. Тик. Он растёт по всей Индии.
– И чем же он хорош?
– Я сказал:
– Так что? Не тяни жилы. Отгадчики из нас неважные, – сказал Джимми.
Дэнни обиделся.
– За себя говори, дубина стоеросовая. Он хочет сказать, что эти деревья никто не жрёт.
– Джимми прав, – отвечал Джек. – Никакие черви, муравьи, мошки, жуки и личинки, которые рано или поздно съедают здесь
На поляне лежало несколько поваленных тиковых стволов, и всё равно Дэнни и Джимми четверть часа оглядывались, прежде чем поняли, где находятся. В христианском мире двое работников, по щиколотку в опилках, играли бы в перетягивание каната двуручной пилой на станке размером с хорошую кровать, разделывая стволы на брусья, и мечтали, как вечером отправятся домой в близлежащую деревушку. Здесь вокруг поваленных деревьев возник целый городок. На поляне, ненадолго отвоеванной у непролазной чащи, обитали сотни людей. Значительная их часть собирала хворост, готовила еду и нянчила детей. Десятка два взрослых мужчин и впрямь обрабатывали дерево, и самый большой инструмент у них в руках был чем-то вроде тесла. Им орудовал внушительного вида индус лет сорока, за которым придирчиво наблюдали двое старейшин, громко комментировавших каждое движение бесценного инструмента.
Короче, селяне обрабатывали дерево, как каменотёс – глыбу, когда тот зубилом медленно отбивает от неё по кусочку. На другом конце деревни их товарищи скребли почти готовые брусья черепками и осколками камня. Впрочем, здесь были не только брусья, но разнообразно изогнутые балки.
– Видать, будет кница, – сказал Дэнни, глядя на пятисотфунтовый угол из цельного тика.
– А ты посмотри, как волокно повторяет её изгиб, – сказал Джек.
– Как будто Господь это дерево нарочно для неё создал! – воскликнул Джимми, осеняя себя крестом.
– Ага, а потом дьявол посадил его среди мильона других.
– Может, таков и был Божий замысел, – возразил Дэнни. – Чтобы испытать верных.
– Я, кажись, давно показал, что не гожусь для таких испытаний, – отвечал Джек, – но здешние
– А я и не думал, что индусы выходят в море, – сказал Джимми, – разве что на рыбачьих лодках.
– Эти
– Видать, ты хорошо платишь. А говорил, место не хлебное.
– Это из другого кармана. Я плачу им не из податей.
– Откуда ж тогда денежки? – спросил Джимми.
– Из разных источников. Узнаете всё в своё время.
– Они с тем баньяном, должно быть, огребли чёртову прорву денег, когда провели караван в Шахджаханабад, – заметил Дэнни.
– Не только мы с баньяном, но и все наши сообщники, вернее, все те, что не попали в лапы Коттаккал, королевы малабарских пиратов.
– Ха! Вот тебе восточные излишества! – крикнул Дэнни, обращаясь к брату, который на мгновение утратил дар речи.
– Что бы вы понимали, – пробормотал Джек.
Почти два часа потребовалось, чтобы отыскать Еноха и Сурендраната на территории между владениями Джека и крепостями маратхов. Через эту неподвластную никому местность текла маленькая речка в большой долине, которую вода пробивала в чёрной земле так же медленно и терпеливо, как
– Надо было сразу догадаться, что мы найдём Еноха в Чёрной долине Вханатья, – сказал Джек, когда наконец заприметил алхимика внизу.
– Кто этот малый в тюрбане? – спросил Джимми, заглядывая через край обрыва. Десятью саженями ниже Енох, стоя по колено в воде, беседовал с индусом, сидящим на корточках там, где речка была помельче.
– Я видел таких раз или два, – сказал Джек. – Он –
– Очевидно, он добывает золото, – проговорил Дэнни.
– В христианском мире, где всё очевидно, он бы добывал золото, – отвечал Джек. – Однако здесь нет золота, и в этих краях ничто не просто.
– Значит, он моет агаты, – сказал Джимми.
– Превосходная догадка. Однако агатов тут нет. – Джек сложил ладони рупором и закричал: – Енох! До Даликота ещё ехать и ехать, а нам надо добраться засветло!
Енох на миг поднял голову и снова повернулся к карнайе. Джимми и Дэнни съехали с обрыва, увлекая за собой лавины земли. Вода сразу стала мутной, к большому недовольству человека с миской. Енох что-то спросил, видимо, заканчивая разговор. Карнайя куда-то махнул рукой. Джимми с Дэнни тем временем таращились на миску и на тяжёлые мешки, куда старатель складывал намытое.
Наконец весь караван собрался на обрыве и приготовился к марш-броску.
– Не забудьте посмотреть на компас, – посоветовал Енох, прежде чем они тронулись.
– Я знаю, где мы, – отвечал Джек. Однако Енох настаивал. Джек вытащил компас и открыл крышку. Прибор состоял из покрытой воском намагниченной иглы, которая плавала в плоской чашке; чтобы снять отсчёт, её надо было установить на что-нибудь твёрдое и выждать минуты две. Джек поставил компас на камень у обрыва Чёрной долины Вханатья и выждал две минуты. Потом пять. Стрелка явно указывала не на север. Джек перенёс компас на соседний камень. Стрелка повернулась в другом направлении, но снова не на север!
– Если ты хотел меня напугать, поздравляю с успехом. Давайте уносить отсюда ноги, – сказал Джек.
Джимми и Дэнни всё не могли прийти в себя после осмотра миски и мешков; одному чудилась какая-то загадка, другому – какой-то подвох.
– Тёмное, тусклое и грубое, грубее некуда, – сообщил Джимми.
– Некоторые драгоценные камни до обработки так и выглядят, – сказал Джек.
