по справедливости. А сейчас идите немедленно домой и перевяжите свои раны. Сегодня холодно, и я не хотел бы, чтобы вы простудились.

Он сделал знак рукой; усердные слуги, следившие за каждым его движением, передали этот знак дальше. Мгновенно снаружи резко завыла фанфара; через открытый портал стрелки и воины, одетые в цвета лорда Райзингэма, вошли в церковь, взяли Дика и, сомкнув ряды вокруг пленника, увели его и Лоулесса.

Джоанна протянула обе руки к Дику и крикнула: «Прощай!» А подружка невесты, нимало не смущенная явным неудовольствием дяди, послала ему поцелуй со словами: «Мужайтесь, укротитель львов!» И толпа впервые рассмеялась.

Несмотря на то что граф Райзингэм был самым важным вельможей в Шорби, он скромно обитал в доме одного джентльмена на окраине города. Лишь воины у дверей и гонцы, то приезжавшие, то уезжавшие, свидетельствовали, что этот дом служил временным местопребыванием знатного лорда.

Дом был тесен, и поэтому Дика заперли вместе с Лоулессом.

– Вы хорошо говорили, мастер Ричард! – сказал бродяга. – Замечательно хорошо говорили, и я от души благодарю вас. Здесь мы в отличных руках: нас будут судить справедливо и, вернее всего, сегодня вечером благопристойно повесят вместе на одном дереве.

– Ты прав, мой бедный друг, – ответил Дик.

– У нас есть еще одна надежда, – сказал Лоулесс. – Такой человек, как Эллис Дэкуор, – один на десять тысяч. Он очень любит вас и ради вас самих и ради вашего отца. Зная, что вы ни в чем не виновны, он перевернет небо и землю, чтобы выручить вас.

– Не думаю, – сказал Дик. – Что он может сделать? У него только горсточка людей! Увы, если бы эта свадьба была назначена на завтра... да, завтра... встреча перед полуднем... мне оказали бы помощь, и все пошло бы иначе... А сейчас ничем не поможешь.

– Ладно, – сказал Лоулесс, – вы будете отстаивать свою невиновность, а я – вашу. Это нисколько не поможет нам, но если меня повесят, так, во всяком случае, не за то, что я дал мало клятв.

Дик задумался, а старый бродяга свернулся в углу, надвинул свой монашеский капюшон на лицо и лег спать. Вскоре он громко захрапел; долгая жизнь, полная приключений и тяжелых лишений, притупила в нем чувство страха.

День уже подходил к концу, когда дверь открылась, и Дика повели вверх по лестнице в теплую комнату, где граф Райзингэм в раздумье сидел у огня.

Когда пленник вошел, он поднял голову.

– Сэр, – сказал он, – я знал вашего отца. Ваш отец был благородный человек, и это заставляет меня отнестись к вам снисходительно. Но не могу скрыть, что тяжелые обвинения тяготеют над вами. Вы водитесь с убийцами и разбойниками; есть совершенно очевидные доказательства, что вы воевали против короля; вас подозревают в разбойничьем захвате судна; вас нашли спрятанным и переодетым в доме вашего врага; в тот же вечер был убит человек...

– Если позволите, милорд, – прервал Дик, – я хочу сразу признаться в том, в чем виноват. Я убил Раттера, а в доказательство, – сказал он, роясь за пазухой, – вот письмо, которое я вынул из его сумки.

Лорд Райзингэм взял письмо и дважды прочел его.

– А вы читали? – спросил он.

– Да, я прочел, – ответил Дик.

– Вы за Йорк или за Ланкастер? – спросил граф.

– Милорд, мне совсем недавно задали этот самый вопрос, и я не знал, как на него ответить, – сказал Дик. – Но, ответив однажды, я отвечу так же и во второй раз. Милорд, я за Йорк.

Граф одобрительно кивнул.

– Честный ответ, – сказал он. – Но тогда зачем вы передаете это письмо мне?

– А разве не все партии борются против изменников, милорд? – вскричал Дик.

– Хотел бы я, чтобы было так, как вы говорите, – ответил граф. – Я одобряю ваши слова. В вас больше юношеского задора, чем преступности. И если бы сэр Дэниэл не был могущественным сторонником нашей партии, я защищал бы вас. Я навел справки и получил доказательства, что с вами жестоко поступили, и это вас извиняет. Но, сэр, я прежде всего вождь партии королевы; и хотя я по натуре, как мне кажется, справедливый человек и даже склонный к излишнему милосердию, сейчас я должен действовать в интересах партии, чтобы удержать у нас сэра Дэниэла.

– Милорд, – ответил Дик, – не сочтите меня дерзким и позвольте мне предостеречь вас. Неужели вы рассчитываете на верность сэра Дэниэла? По-моему, он слишком часто переходил из партии в партию.

– Ну, так и полагается поступать в Англии. Чего же вы хотите? – спросил граф. – Но вы несправедливы к тэнстоллскому рыцарю. Он верен нам, ланкастерцам, в той степени, в какой верность вообще свойственна теперешнему неверному поколению. Он не изменил даже во время наших недавних неудач.

– Если вы пожелаете, – сказал Дик, – взглянуть на это письмо, вы несколько перемените свое мнение о нем.

И он протянул графу письмо сэра Дэниэла к лорду Уэнслидэлу.

Лицо графа мгновенно изменилось; он стал грозным, как разъяренный лев, и рука его невольно схватилась за кинжал.

– Вы это тоже читали? – спросил он.

– Читал, – сказал Дик. – Как видите, он предлагает лорду Уэнслидэлу ваше собственное поместье.

– Да, вы правы: мое собственное поместье! – ответил граф. – Я ваш должник за это письмо. Оно указало мне лисью нору. Приказывайте же мне, мастер Шелтон! Я не замедлю отблагодарить вас – и, йоркист вы или ланкастерец, честный ли человек или вор, – я начну с того, что возвращу вам свободу. Идите, во имя пресвятой девы! Но не сетуйте на меня за то, что я задержу и повешу вашего приятеля Лоулесса. Преступление совершено публично, и наказание тоже должно быть публичным.

– Милорд, вот первая моя просьба к вам: пощадите и его, – сказал Дик.

– Это старый негодяй, вор и бродяга, мастер Шелтон! – сказал граф. – Его уже давно ждет виселица. Если его не повесят завтра, он будет повешен днем позже. Так отчего же не повесить его завтра?

– Милорд, он пришел сюда из любви ко мне, – ответил Дик, – и я был бы жесток и неблагодарен, если бы не вступился за него.

– Мастер Шелтон, вы надоедливы! – строго заметил граф. – Надоедливость – ненадежный путь для преуспевания на этом свете. Но для того чтобы отделаться от вашей назойливости, я еще раз угожу вам. Уходите вместе, но идите осторожно и поскорей выбирайтесь из Шорби. Ибо этот сэр Дэниэл – да накажут его святые! – алчет вашей крови.

– Милорд, я пока выражаю вам свою благодарность словами, но надеюсь в самом ближайшем времени хотя бы частично оплатить вам услугой, – ответил Дик и вышел из комнаты.

Уже наступил вечер, когда Дик и Лоулесс задним ходом потихоньку улизнули из дома, где стоял лорд Райзингэм со своим гарнизоном.

Они спрятались за садовой стеной, чтобы обсудить, как им быть дальше. Опасность была чрезвычайно велика. Если кто-нибудь из слуг сэра Дэниэла увидит их и поднимет тревогу, сбегутся люди, и они будут убиты.

Однако для них было одинаково опасно оставаться в Шорби или попытаться уйти открытым полем, ибо там они могли наткнуться на стражу.

Недалеко от стены сада, на прогалине, они увидели ветряную мельницу и рядом с ней огромный хлебный амбар.

– А не пролежать ли нам здесь до наступления ночи? – сказал Дик.

Так как Лоулесс не мог предложить ничего лучшего, они бросились к амбару и спрятались в соломе. Дневной свет скоро угас, и луна озарила серебряным сиянием мерзлый снег. Теперь наконец можно незаметно добраться до «Козла и волынки» и снять эти рясы, которые служат уликой. Из благоразумия они