праксис четырёхтысячелетней давности.
Корд даже опешила.
— Этот кузовиль и всё что в нём — тоже, — сказала она.
— Эй! — притворно обиделся Юл.
Корд фыркнула, закатила глаза и снова переключилась на меня.
— В смысле, всё, кроме твоей сферы. И что?
— Я вырос в месте с почти нулевым праксисом и, как правило, не замечаю таких странностей. Но иногда они просто бросаются в глаза. Ну посмотри сама на эту железяку. Плитка на опасном химическом топливе. Сопла, которые засоряются. За четыре тысячи лет мы могли бы придумать что-нибудь получше.
— И смогла бы я разобрать такую плитку?
— Тебе не пришлось бы её разбирать, потому что она бы не ломалась.
— Но я хочу понимать, как она работает.
— Мне кажется, ты что угодно сможешь понять, если всерьёз захочешь.
— Спасибо за комплимент, Раз, но ты уходишь от ответа.
— Ладно. Я понял. Ты спрашиваешь, будет ли средний человек понимать, как она работает.
— Я не знаю, кто такой средний человек, но погляди на Юла. Свою плитку он собрал сам. Я угадала?
Юл смутился, что Корд заговорила о нём, но отнекиваться не стал. Он отвёл взгляд и кивнул.
— Угу. Купил горелки у старателей. Сварил корпус.
— И ведь работает! — сказала Корд.
— Знаю. — Я похлопал себя по животу.
— Нет, я хотела сказать, система работает!
— Какая система?
— Ну… ну… — Корд судорожно искала слова.
— Система наоборот, — подсказал Юл. — Отсутствие системы.
— Юл знает, что плитки ломаются! — Корд глянула на разобранную плитку. — Он выяснил это на своём опыте.
— О да, на горьком опыте, девонька! — объявил Юл.
— Он увидел у старателей более надёжные горелки, добытые в северных развалинах. Долго торговался. Купил. Думал, как их приладить. До сих пор, небось, с ними возится.
— У меня два года ушло, чтобы плитка заработала как следует, — признал Юл.
— А с технологией, которую понимают только инаки, такое было бы невозможно, — закончила Корд.
— Ладно, ладно, — сказал я. Убеждать их не имело смысла. Мы, инаки, ушедшие в матики (или, если хотите, загнанные туда мирской властью) после Реконструкции, можем изменять мир с помощью праксиса. До определённых пор людям это нравилось. Но чем сложнее становился праксис, тем хуже люди его понимали и тем больше становились от нас зависимы. А это им уже совсем не нравилось.
Корд рассказала Юлу про Двоюродных и про то, что случилось по пути из Эдхара в Норслов. Юл принял услышанное довольно спокойно. Мне хотелось схватить его за плечи и заорать: «Да пойми ты, это событие космического значения! Ничего важнее ещё не было!» Однако он слушал так, будто Корд описывает, как по дороге на работу проткнула шину и ставила запаску. А может, это была привычка инструктора изображать невозмутимость, когда к нему прибегают с пугающими известиями.
Так или иначе, мне представился случай продолжить спор о плитке, не зля Корд. Когда разговор иссяк, я сказал:
— Я понимаю, почему тебе и многим другим по душе вещи, которые можно разобрать и понять. И в общем-то я ничего не имею против. Но сейчас не обычное время. Если Двоюродные на нас нападут, чем мы будем защищаться? Судя по всему, на их планете Реконструкции не было.
— Диктатура теоров, — сказал Юл.
— Не обязательно диктатура! Если бы ты видел теоров, ты бы знал, что они не могут создать организацию.
Однако Корд поддержала Юла.
— Раз строят такие корабли, значит, диктатура, — сказала она. — Ты сам говоришь, для такого нужны ресурсы целой планеты. Кто бы им столько дал?
По большей части мы с Корд смотрели на вещи одинаково, и я не чувствовал, что она — экс, поэтому, когда она начинала говорить так, я ужасно расстраивался. Мне не хотелось ей этого показывать, поэтому я надолго замолчал. В наших бесконечных поездках ничего не стоило выдержать часовую или даже двухчасовую паузу.
Дело было не только в нашем споре: с появлением Юла Корд совершенно переменилась. Они вели себя так, будто знакомы сто лет. Уж не знаю, что там между ними происходило, но мне в этом места не было, и я ревновал.
Мы проехали ещё один разрушенный город, почти такой же доступный для разработки, как вчерашний. На его месте тоже остались практически одни отвалы.
— В праксисе Двоюродных нет ничего такого уж обалденного, — сказал я. — То, что мы видели, могли бы построить у нас в эпоху Праксиса. Думаю, мы в силах создать оружие, чтобы вывести их корабль из строя.
Корд улыбнулась и напряжение спало.
— Ты говоришь в точности как фраа Джад! — воскликнула она с нескрываемой нежностью — ко мне. Мою обиду как рукой сняло.
— Правда? И что же говорил старикан?
Корд довольно правдоподобно изобразила его рокочущий бас: «Их электрическую систему можно вывезти из строя импульсом трам-пам-пам-поля». Тогда Лио сказал: «Простите, фраа Джад, но мы этого не умеем». — «Очень просто, надо построить фазированную систему трам-пам-пам-излучателей». — «Простите, фраа Джад, но никто уже не знает их теорики; на то, чтобы освоить её в общих чертах, уйдёт тридцать лет» и так далее.
Я рассмеялся, потом мысленно сосчитал дни.
— Скорее всего они уже в Тредегаре и обсуждают, как построить трам-пам-пам-излучатели.
— Надеюсь!
— У мирской власти наверняка тонны информации о Двоюродных, которую от нас скрывают. Может, кто-нибудь уже слетал и
Я с досадой хлопнул рукой по приборной доске.
— Эй! — притворно возмутился Юл и сделал вид, будто хочет двинуть меня в плечо.
— Думаю, такова участь пешки, — продолжал я.
— По-моему, ты сильно переоцениваешь конвокс, — заметила Корд. — Помнишь первый день в машинном цехе? Когда мы пытались рассадить семнадцать человек по шести машинам?
— Ещё бы!
— На конвоксе наверняка происходит то же самое, только в тысячу раз хуже.
— Меня бы туда, — вставил Юл. — Видели бы вы, как я рассаживаю семнадцать туристов по четырём плотам.
— Ну, Юла в Тредегаре нет, — сказала Корд, — так что ты ничего не теряешь. Сиди спокойно и не переживай.
— Ладно. — Я хохотнул. — Ты лучше моего разбираешься в людях.
— Тогда почему она меня не ценит? — спросил Юл.
Мы все по нескольку раз на дню пересаживались из машины в машину, кроме Гнеля, который всегда ехал в своей, правда, иногда пускал Самманна за панель управления.
