— И что? Разумеется, там должны быть антенны.
— Это фазированные системы, — ответил Лио. — Военные. Средство нацелить рентгеновский лазер или аппарат жёсткой посадки. Больше пока не скажу, надо смотреть в книжках. И ещё мне не понравились планеты спереди.
— Чего-чего?
— На переднем амортизаторе нарисованы четыре диска в ряд. Я думаю, это изображения планет. Как на военных воздухолётах эпохи Праксиса.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять смысл.
— Погоди! Ты думаешь, это жертвы?!
Лио пожал плечами.
— Нет, погоди всё-таки! — воскликнул я. — А вдруг это что-нибудь более мирное? Например, родные планеты Двоюродных?
— Мне кажется, все слишком спешат найти приятные объяснения…
— И ты, как будущий дефендор, решил проявить бдительность, — сказал я. — У тебя отлично получается.
— Спасибо.
Минут пять мы молча прохаживались взад-вперёд по широкому участку шоссе. Некоторые наши спутники тоже воспользовались случаем размять ноги. Фраа Джад прогуливался в одиночестве. Я решил, что сейчас самое время задать интересующие меня вопросы.
— Фраа Лио, — сказал я. — Фраа Джад сообщил мне, что милленарский матик концента светителя Эдхара — одно из трёх мест, где мирская власть примерно во времена Реконструкции захоронила все ядерные отходы. Два другие — Рамбальф и Тредегар. В прошлую ночь их тоже осветил лазерный луч с корабля Двоюродных.
Лио удивился гораздо меньше, чем я рассчитывал.
— Среди дефендоров давно бытует подозрение, что Трём нерушимым дали устоять не без причины. Одна из гипотез — что это свалки Всеобщих уничтожителей и другого опасного мусора эпохи Праксиса.
— Пожалуйста, не называй мой дом свалкой, — сказал фраа Джад. Однако голос у него был весёлый, а не обиженный. Если прилично так сказать о тысячелетнике, фраа Джад дурачился.
— А сами отходы вы видели? — спросил Лио.
— Конечно. Они в цилиндрах, в пещере. Мы смотрим на них каждый день.
— Зачем?
— По разным причинам. Например, моё самоделье — кровельщик.
— Это что-то связанное с черепицей? — спросил я.
— С соломой: я делаю кровли из сухой травы.
— И какое отношение имеет солома к сва… к хранилищу ядерных отходов?
— Влага конденсируется на стенах пещеры и капает на цилиндры. За тысячи лет она может их проесть, либо вырастут сталагмиты и продавят контейнеры. Чтобы такого не произошло, мы накрываем контейнеры соломенной кровлей.
Это было настолько дико, что я не придумал ничего умнее, чем поддержать светский разговор:
— Ясно. И где же вы берёте солому? У вас там вроде нет места, чтобы выращивать много травы?
— А много и не надо. Хорошо сделанная кровля живёт долго. Правда, мне всё-таки надо будет заменить солому, уложенную моей фидой, суурой Аврадель, сто лет назад.
Мы с Лио прошли несколько шагов, прежде чем нас шарахнул смысл последней фразы. Мы переглянулись и безмолвно приняли решение не отвечать.
— Он нас просто разыгрывал! — сказал я, когда у нас с Лио снова выдалась минутка наедине. (Мы закидывали рюкзаки в отведенную нам келью монастырского пансионата.) — В отместку за то, что его матик обозвали свалкой.
Лио молчал.
— Лио! Не настолько же он старый!
Лио снял рюкзак, расправил плечи (я бы так не смог) и повёл ими назад и вниз, чтобы восстановить равновесие. Как будто мог разбить оппонентов исключительно превосходством своей стойки.
— Давай не волноваться из-за того, сколько ему лет.
— Ты хочешь сказать, он нас не разыгрывал?
— Я сказал, давай не будем из-за этого волноваться.
— Я не говорю, что стоит волноваться, но знать было бы интересно.
— Интересно? — Лио снова проделал тот же трюк с плечами. — Мы оба говорим прехню. Ты не согласен?
— Согласен, — тут же отозвался я.
— Вот и хватит. Надо говорить прямо — и тогда придётся сразу же закрыть рот, если мы не хотим, чтобы нас сожгли на костре.
— Ладно. Ты смотришь с дефендорской точки зрения. Я готов её принять.
— Отлично. Значит, мы оба поняли, о чём на самом деле говорим.
— Что нельзя прожить так долго, не ремонтируя цепочки в ядрах своих клеток, — сказал я.
— Особенно в условиях радиации.
— Об этом я не подумал. — Я помолчал, мысленно прокручивая в голове разговор с фраа Джадом. — И как же у него такое сорвалось? Уж наверняка он понимает, насколько опасен даже намёк на то, что он… э… из тех, кто может ремонтировать свои клетки.
— Ты шутишь? Ничего у него не сорвалось. Он нарочно нам сказал, Раз.
— Он дал понять…
— Он доверил нам свою жизнь, — сказал Лио. — Ты разве не заметил, как он ко всем приглядывался? И выбрал нас, мой фраа.
— Ух ты! Если это правда, то я горжусь и ужасно рад.
— Радуйся, пока можно, — ответил Лио. — Поскольку обычно такое доверие связано с некоторыми обязательствами.
— Какими именно?
— Почем я знаю? Я просто хочу сказать, что его призвали не просто так. От него чего-то ждут. Он вырабатывает стратегию. И мы теперь часть этой стратегии. Солдаты. Пешки.
Я на какое-то время заткнулся: у меня напрочь отшибло способность мыслить.
Потом я вспомнил одну вещь и сразу почувствовал себя лучше.
— Мы так и так пешки, — сказал я.
— Ага. И будь у меня выбор, я бы предпочёл быть пешкой у того, кого вижу. — Впервые со вчерашнего вечера Лио улыбнулся своей прежней улыбкой. Всё это время он был непривычно серьёзен. Впрочем, будешь серьёзным, если думаешь, что круги на корабле пришельцев — и впрямь уничтоженные планеты.
Мы, инаки, любим говорить, что живём куда скромнее базских прелатов, которые ходят в алых шёлковых облачениях, окружённые облаком фимиама. Но у нас дома хотя бы каменные и не требуют особой заботы. Здесь всё было из дерева: выше по склону маленькая скиния и братские корпуса, образующие своего рода клуатр вокруг источника, ниже у дороги — два ряда домиков с двухъярусными кроватями и большое здание, где разместились столовая и несколько конференц-залов. Все строения выглядели ухоженными, но видно было, что дерево гниёт, и если люди отсюда уйдут, через несколько десятилетий на месте монастыря останется груда дров.
Мы не видели, как живут монахи. Наши кельи были чистые, но сплошь исписаны и разрисованы детьми, которых сюда привозят отдыхать. Нам просто повезло, что детей сейчас не было: предыдущая смена закончилась два дня назад, новая ещё не началась. Из шести молодых сотрудников четверо на пересменок вернулись в город. Оставшиеся два и базский священник — руководитель лагеря — приготовили нам немудрёный ужин. Мы занесли в кельи рюкзаки, быстренько сполоснулись в общей бане и собрались в столовой за складными столами — примерно такими же, какие ставили у себя в аперт. Здесь пахло красками — видимо, в том же помещении у детей проходил рисовальный кружок.