Ноги собрались быстро, сложные стопы заняли чуть больше времени. Хакворт дождался, пока закончится процесс, впустил в камеру воздух и открыл дверцу. 'Сложись', – приказал он. Робобыла подогнула колени и легла. Ажурный каркас сократился, шея втянулась. Хакворт наклонился, запустил пальцы в металлическую сетку и одной рукой поднял робобылу. Он пронес ее через зал, мимо изумленных клиентов, на улицу.

– В седло, – распорядился он. Робобыла стала в полуприсяди. Хакворт перебросил ногу через седло, обитое чем-то эластометрическим, и тут же почувствовал, как его поднимают в воздух. Поясник плотно прижался к почкам, и робобыла затрусила к дамбе.

С чего бы это? Хакворт хотел уже крикнуть, чтобы она остановилась, и только тут до него дошло. Теперь понятно, почему ордер вручили в последнюю минуту: инженеры доктора Икс вложили в мозг робобылы указание, куда его доставить.

– Имя? – спросил Хакворт.

– Без имени, – ответила робобыла.

– Новое имя: Похититель, – сказал Хакворт.

– Новое имя: Похититель, – сказал Похититель, и, почувствовав, что достиг окраины делового района, перешел на легкий галоп. Через несколько минут они уже во весь опор летели по дамбе. Хакворт обернулся, но аэростатов не увидел; если Нэйпир и отрядил за ним слежку, то незаметную.

Высоко впереди белела церковь святого Марка. Колокола вызванивали бессмысленную последовательность нот, в которой время от времени проскальзывала прелестная мелодия, как неожиданная жемчужина в пермутациях 'Ицзина' 24. В лучах встающего из-за горы солнца переливался персиком и янтарем Алмазный дворец Источника Виктория. Нелл и Гарв сами удивились, как хорошо выспались под серебряным одеялом, но залеживаться им не дали. Ни свет, ни заря заиграла военная побудка в 'Сендеро', а когда дети снова выбрались на улицу, плечистые уличные проповедники – инки и корейцы – уже высыпали из ворот, таща на горбу складные медиатроны и тяжелые коробки с красными книжечками.

– Мы могли бы пойти туда, Нелл, – сказал Гарв, и Нелл подумала, что он шутит. – В Сендеро всегда есть жратва и теплая койка.

– У меня отнимут книгу, – сказала Нелл.

– Откуда ты знаешь? – удивился Гарв. – А ладно, можешь не говорить. Из Букваря.

– В Сендеро только одна книга, и она велела им сжечь все остальные.

Ближе к полоске леса дорога стала круче. Гарв начал задыхаться. Он останавливался, упирался руками в колени и долго, натужно лаял, как морской котик. Однако воздух здесь был чище и холоднее, это немного помогало.

Зеленая лента опоясывала высокое центральное плато Нового Чжусина. Анклав под названием Город Мастеров примыкал непосредственно к лесу, и так же густо зарос, хотя издалека казался более прозрачным: деревца чаще и более мелкие, много цветов.

Город Мастеров окружала крашеная в черный цвет ограда из металлических прутьев. Гарв посмеялся над такой плевой защитой, потом заметил вдоль нее широкий и ровный, как для крикета, газон. Он выразительно поднял бровь, мол, знаем такое: сунься без спросу, тебя пропорют гидравлические стальные колья, прошьют семиминутки или разорвут механические псы.

Ворота Города Мастеров стояли нараспашку. Гарву это не понравилось. Он испугался, что Нелл вырвется и побежит, поэтому торопливо зашел вперед. В воротах жесткое-но-гибкое, гладкое-но-с- хорошим-сцеплением нанопокрытие дороги сменялось неправильной мозаикой гранитных булыжников.

Единственным живым человеком в пределах видимости оказался седовласый констебль. Два ряда блестящих пуговиц заметно расходились на его выступающем брюхе. Он, нагнувшись, лопаткой выбирал из зеленой травы теплые – от них еще поднимался пар – экскременты. Обстоятельства подсказывали, что их оставил кто-то из двух корги, которые сшибались телами неподалеку, пытаясь перекатить один другого, что противоречило бы законам механики, даже будь корги тощие и поджарые, а не такие разъевшиеся. Стычка – явно одна из многих в эпохальной схватке – заставила бойцов позабыть все остальное, а именно – охрану ворот, поэтому первым Гарва и Нелл заметил констебль.

– Уходите! Уходите! – бодро заорал он. – Сегодня для вашего брата работы нет! А бесплатные матсборщики – внизу, у набережной.

Слова его подействовали на Гарва прямо противоположным образом, поскольку подразумевали, что иногда для их брата работа бывает. Гарв шагнул вперед, Нелл, воспользовавшись этим, выбежала из-за его спины и встала рядом.

– Извините, сэр, – сказала она, – но мы пришли не за работой или бесплатной едой. Мы ищем человека, принадлежащего к этой филе.

При виде девочки, которая выглядела плебкой, но говорила, как вики, констебль оправил мундир и приосанился. Подозрительность уступила место благожелательности, и он, прикрикнув на собак, явно страдавших тяжелым расстройством слуха, вразвалку заковылял к детям.

– Кого же вы ищете?

– Его зовут Брэд, он – кузнец и работает в Новой Атлантиде, заботится о лошадях.

– Знаю, знаю, – сказал констебль, – и охотно ему позвоню. Он... э... ваш друг?

– Мы льстим себе надеждой, что оставили у него благоприятные воспоминания, – сказала Нелл. Гарв обернулся и скорчил рожу, но констебль принял фразу, как должное.

– Сегодня прохладно, – сказал он. – Давайте в караулку, там тепло и уютно, а я чайку сделаю.

По обеим сторонам ворот стояли каменные башенки с глубокими алмазными окнами. Констебль вошел в правую со своей стороны, отомкнул изнутри тяжелую деревянную дверь на железных петлях и впустил детей с улицы. Крохотное восьмиугольное помещение было заставлено красивой деревянной мебелью, на стене висела полка со старинным книгами, а на чугунной печке гудел красный эмалированный чайник, весь в выбоинах, как астероид. Из носика его валил пар. Констебль пригласил садиться. Отодвигая деревянные стулья от стола, дети обнаружили, что они страшно тяжелые – таких тяжелых они не видели никогда – а значит, сделаны из настоящего дерева, да еще из больших толстых брусков. Сидеть на них было не очень удобно, но Нелл все равно понравилось, как будто тяжелое – надежнее и прочнее. Со стороны городка окна были больше. Корги смотрели через свинцовый переплет, возмущенные, что их, в нарушение всех приличий, оставили снаружи, и неуверенно поводили хвостами, словно в мире, где возможны такие ошибки, ни на что не следует полагаться.

Констебль отыскал деревянный поднос и заходил по комнате, собирая чашки, блюдца, ложки, щипчики и прочие атрибуты чаепития. Когда все потребное оказалось в сборе, он заварил чай, ни на йоту не отступая от древнего ритуала, и поставил перед детьми.

На конторке возле окна стоял странный черный предмет, в которой Нелл с трудом узнала телефон, и то по тому лишь, что такие были в маминых любимых пассивках – там они играли огромную, явно мистическую роль. Констебль взял листок бумаги с написанными от руки фамилиями и цифрами, повернулся спиной к окну и перегнулся назад через конторку, ближе к свету. Он подвигал бумагу, ловя солнечный луч, описал подбородком плавную дугу, выбирая позицию, при которой стекла очков окажутся точно между зрачками и листком. Добившись оптимальной конфигурации, он удовлетворенно вздохнул, и на мгновение взглянул поверх очков на Гарва и Нелл, словно убеждаясь, что они смотрят и учатся. Нелл зачарованно следила за каждым его движением – она так редко видела людей в очках.

Констебль вновь обратил взгляд на листок и некоторое время изучал его, сведя брови, затем провозгласил последовательность цифр, показавшуюся детям случайной, но явно понятную и важную для самого констебля.

У телефона был металлический диск с просверленными по краю довольно большими дырками. Констебль прижал телефонную трубку эполетом и стал совать пальцы в дырки, прокручивая сдерживаемый пружиной диск. Последовал короткий, но исключительно бодрый разговор. Констебль повесил трубку и сцепил руки на животе, словно после такой успешной работы слова только излишни.

– Придется чуть-чуть подождать, – сказал он. – Пейте спокойно, не обжигайтесь. Песочного печенья хотите?