обладавший уникальной способностью Гуляя спать в любом положении, сидел рядом и скучал.

Самолет надсадно гудел. Двигатели, словно ископаемые ящеры, жалобно скулили. Иногда машину била мелкая дрожь, и Дробину казалось, что еще чуть-чуть – и самолет начнет падать. Он толкнул друга локтем в бок:

– Просыпайся!

– Отцепись… – недовольно буркнул Вовка сквозь сон.

Гуляй действительно собирался проваляться так до посадки. Роль технического помощника шла ему как нельзя лучше.

– Кончай дрыхнуть, – взмолился Паша, видя, что напарник и не думает открывать глаза. – Я тут с ума сойду.

– Отвлекись. Найди себе какое-нибудь занятие. Гранатомет, что ли, почисти или там кроссворды поотгадывай. Мог бы уже привыкнуть к закрытым помещениям, честное слово!

– Очень смешно! – Обиженный, Дробин встал и направился к двери.

– Ты куда?! – все так же сквозь сон спросил Гуляй.

Ответа не было. Вздохнув, он перевернулся на другой бок, чтобы оставаться лицом к ящику с оружием. Это получилось у него помимо воли. Так заботливая мать ночью следит за колыбелью.

Бросив приятеля одного, Дробин примостился у иллюминатора в кресле второго класса. На него никто вначале не обратил внимания. Вдоль по проходу сновали длинноногие блондинки и подозрительного вида юнцы из танцевальной группы. У Паши была возможность насмотреться на голубых в следственном изоляторе. Они не вызывали у Дробина отвращения. Он рассматривал их существование в природе как вынужденную необходимость. Так, по крайней мере, было до сих пор… Один раз Паше показалось, что мимо прошел Святой, щелкнув своим фирменным «Кодаком».

– Выпьем? – услышал Паша чей-то голос.

Хрупкое создание в коротенькой юбочке вспорхнуло над креслом. У девушки горели щеки, в глазах скакали бешеные огоньки. Трогательная школьная челка красиво спадала на лоб.

– Водки или бренди? – переспросила девушка, протягивая на выбор два полных до краев пластмассовых стакана, и оба отдала Пашке.

Пока тот жонглировал ими, пытаясь не облиться, новая знакомая плюхнулась Дробину на колени, крепко обхватив руками его шею.

– Ты кто? – проворковала пассия, явно нанюхавшаяся «кокса», или «аптеки», как еще называли кокаин.

Паша выдавил из себя первое попавшее в голову:

– Электрик.

Девице это понравилось.

– Пей, – приказала она, показывая жестом, и тут же впилась в Пашины губы поцелуем.

Так и не разобрав, что в каком стакане, Дробин разом, один за другим осушил оба. После неразбавленного спирта любой алкоголь выглядел микстурой. И все-таки Паша невольно скривился.

– Что, проняло? – весело захохотала девица.

– Вроде.

– Еще?

Дробин отрицательно покачал головой:

– Пока хватит.

– Тогда обними меня.

Он прижал к себе девушку.

– Ой! – пронзительно взвизгнула блондинка. – Не раздави! – И вдруг зашептала: – Еще, сильнее, сильнее!

Паша, уже плохо понимая, что происходит, тискал ее грудь, бедра. Он и сам не представлял, что так соскучился по женскому телу.

– Может, мы уединимся? – Дробин едва успел схватить ладонь девушки, собиравшейся расстегнуть ремень.

Новая знакомая на секунду удивленно подняла глаза:

– Зачем?

Паша и сам не знал – зачем. Вокруг царил полный бардак. Народ расслаблялся на всю катушку. Сразу было тяжело разобрать, кого здесь больше: нанюхавшихся наркотиков или накачавшихся водкой. Музыкант с синюшным лицом, еще в аэропорту хлеставший из горла «Русскую», лежал между кресел, высоко задрав ноги в васильковых носках. Специалист от рекламы пылко объяснялся с тощим танцором, гладя его при этом по колену, пока в средних рядах звукорежиссеру делали минет. Где-то рядом хихикали взятые на «прокат» на время тура проститутки, ожидая вызова в салон к хозяевам.

– Пойдем! – Паша решительно потянул блондинку за собой. – Проветримся.

Выставив сонного Вовку за дверь, Дробин часа на полтора закрылся в багажном отсеке. Гуляй долго с остервенением колотил в дверь, проклиная Пашку и весь его род, после чего тут же и заснул. Когда его, наконец, впустили обратно, Вовка заметно успокоился.

– И все-таки, Паша, – заметил он, снова заползая на свое ложе, с которого его так бесцеремонно выбросили, – лучше бы ты кроссвордики поотгадывал.

– Сам отгадывай, – незлобно огрызнулся Дробин, успевший отправить девчонку. – Секс для меня сейчас – что-то вместо лекарства!

– Скажи еще, нервную систему успокаивает!

– Во-во, успокаивает. Женщина – она вроде анальгина от головы.

– Скорее от насморка, – сказал Вовка.

Дробин не понял.

– Почему от насморка? – удивился Паша.

– Ну как же, – Гуляй философски зацокал языком. – При сифилисе нос первым и отваливается. А уж потом все остальное.

– Да иди ты! – отмахнулся от друга Дробин, сразу почувствовав себя как-то неуютно. – Зараза ты все- таки, Гуляй, честное слово. Праздник человеку испортил.

– Невелик праздник, – не согласился Вовка. – По мне уж лучше на проспекте «матрешку» снять, чем с наркотой задом трясти. С другой стороны, оно и гигиеничней.

Гуляй знал, что говорил. В тринадцать лет, еще прыщавым пацаном, Вовку соблазнила сорокалетняя соседка. Он с родителями гостил у тетки в Волгограде. Однажды отец послал его на рынок купить дыню. В подъезде, с дыней под мышкой, Вовка и встретил Ольгу – Ольгу Николаевну. Первый раз оказался совсем нестрашным. Нагретые июльским солнцем накрахмаленные простыни запомнились Вовке почему-то сильней всего остального. Простыни и невероятно большие, почти в полгруди соски соседки. Таких Гуляй больше не видел ни у одной женщины, а их потом было немало.

Выпивший Вовка уверял, будто переспал с доброй сотней, самая младшая из которых ходила в восьмой класс. Самая старшая из его любовниц имела годовалую внучку. По-настоящему влюбился Гуляй только перед самой армией. Даже собирался жениться, но, видно, на роду у него было написано оставаться «кобелем и бобылем». Девушка умерла после аборта.

С сифилисом вышла другая история. Дробин с Гуляем и товарищами отправились в увольнительную. Было это то ли на двадцать третье февраля, то ли на восьмое марта. Небольшой городок, возле которого прилепилась их часть, ушел в запой. Солдаты нацелились идти в общежитие хлебозавода к знакомым девчонкам, но по дороге Вовка отстал в пивной. Пока он там представлялся местным приятелям, один из них возьми и ляпни, что, кажется, подцепил триппер или что-то вроде этого. И если б только подцепил. Он до анализов успел переспать с той самой сто одиннадцатой комнатой, куда нацелились Вовкины сослуживцы, а значит, стопроцентно, что он и их заразил.

Гуляй переспросил: «Ты всех трех оттрахал?»

«Нет, – отмахнулся приятель, заливая горе разбавленным пивом. – Только двух…»

Олимпийский марафон меркнет по сравнению с тем, как несся Вовка к общаге, тщетно надеясь в душе, что еще не поздно, что друзья еще не сняли штаны. Он не бежал – летел и едва не сбил на перекрестке лейтенанта из армейского патруля. Еще минут пять ушло на объяснение с ним. Пока под гогот патрульных