В палате военного госпиталя было тесно и душно. На больничных койках лежали и старики, и мужчины, и совсем молодые парни. Сюда из-за нехватки мест доставляли и гражданских. Кто-то спал, приходя в себя после наркоза. Кто-то морально готовился к предстоящей операции. Кто-то просто лежал под капельницей, считая капли, бегущие по прозрачной трубке.

У приоткрытого окна, прислонившись к стене, сидел на койке Михаил Павлов. Его правая нога, от щиколотки до колена, была перевязана бинтом. На белой марле краснели проступившие пятна крови. В отличие от других пострадавших, старлею повезло больше. Все кости были целы – ни переломов, ни микротрещин. Лишь сильные ушибы и глубокая рана.

Михаила волной протянуло по бетонной плите, когда он выбирался на берег. Если бы не гидрокостюм, кожу и мясо содрало бы до кости. А так обошлось лишь наложенным швом. Однако ступать на больную ногу Полундра пока не мог – врачи прописали ему постельный режим.

– Врубите кто-нибудь этот ящик, – процедил сквозь зубы мужчина с дальней койки.

– А тебе это надо? Покажут то, что мы с вами уже своими глазами видели, – отозвался кто-то из дальнего угла.

Возник спор: стоит ли включать или любитель новостей обойдется.

– Да ладно вам, нашли проблему, – подбросил в спор и свою фразу Полундра.

Забинтованная рука одного из больных дотянулась до пульта. На тумбочке загорелся экран небольшого переносного телевизора. Шел выпуск новостей. Как и ожидалось, главной темой по-прежнему был смерч и шторм, обрушившийся на дальневосточное побережье России. Все остальное, что происходило в стране, давалось лишь короткой бегущей строкой.

– Может, лучше сериал или фильм посмотрим. А то больно на все это глядеть, – раздраженно бросил мужчина с перебинтованной головой.

– От боли, дядя, таблетку выпей. Или попроси, чтобы укол «тройчатки» сделали.

– Нет, хороший фильм лучше таблетки боль снимает.

Но сколько ни переключали каналы, везде показывали одно и то же – последствия шторма и смерча. Даже на центральных каналах и на западных – новостийных.

– Слышите, что американцы говорят, – прибавил громкости больной, – все дело, оказывается, в глобальном потеплении.

– Кто бы сомневался, – отозвался парень, – ученые давно об этом заговорили. Вот только никто их не послушал. Так что ничего удивительного в этом нет. Выбросы в атмосферу лишнего тепла до добра не доведут.

– Точно, – кивнул старик, – раз уж и американцы об этом заговорили, значит, действительно все дело в глобальном потеплении. А наши, как обычно, врут.

– Почему это наши врут, а американцы правду говорят? Мне кажется, все наоборот.

– У нас если что плохое случается, то стараются масштаб последствий скрыть. А у них свобода слова.

– Знаем мы эту свободу…

Полундра молча слушал разговор своих соседей по палате. Он даже не пытался встревать в него, хоть и имел отличную от остальных точку зрения. Причина случившегося не казалось ему такой уж и однозначной. Глобальное потепление, конечно, могло породить и смерч, и шторм, но почему именно вблизи Совгавани, где размещалась военно-морская база? Почему не в другом месте? Конечно, это могло быть простым совпадением, случайностью. Но все уж слишком складно получалось, чтобы быть природным стечением обстоятельств.

– Миша! – раздалось от двери палаты.

Мысли старлея прервала Оля с сыном, решившая навестить его в больнице. Полундра просветлел, широко улыбнулся. Увидеть жену с сынишкой было для него самым лучшим подарком на данный момент. Ведь тогда в море, когда его потянул за собой смерч, он мысленно распрощался с близкими ему людьми. Он думал, что уже никогда не увидит их, никогда не прикоснется к любимым волосам, не почувствует аромат знакомых духов, не возьмет на руки сына...

– Папа, папа, смотри, – мальчик вертел в руках склеенную модель парусника.

– Молодец, – Полундра крепко прижал к себе сына.

– А мы потом, когда тебя выпишут, пойдем на море?

– Обязательно пойдем и парусник запустим. Он, знаешь, как далеко поплывет?

– Я уже большой, чтобы меня на руках держать.

Полундра поставил сынишку на пол.

– Поправляйся. Я тут тебе фруктов и напитки принесла, – жена поставила на кушетку пакет. – Врачи сказали, что через дня три тебя выпишут.

Михаил Павлов приподнялся и осторожно поставил больную ногу на пол.

– Давайте выйдем, – ощущая на себе любопытные взгляды, предложил старший лейтенант.

Прихрамывая и придерживаясь рукой за стенку, Полундра вместе с семьей вышел на улицу. На свежем воздухе дышалось легче и приятней, чем в душных помещениях госпиталя.

– Сыну пора в сад, – посмотрев на часы, сказала Оля.

– Я побуду и один, спасибо, что пришли. – Павлов порылся в карманах. – Кстати... только сейчас вспомнил, что я остался без мобильника. Дай, пожалуйста, свой.

– Без проблем. Тебе он нужнее, – улыбнулась жена.

Распрощавшись с семьей, Михаил Павлов присел на скамейку. Из головы все никак не лез выпуск новостей и разговор в палате. Полундра задумчиво почесал подбородок и набрал номер.

– Здравия желаю... Я прошу о встрече. Кажется, есть интересующая вас информация из моего прошлого опыта… Да, в связи с ураганом, – бросил он в трубку.

Тихий больничный дворик с его аккуратными клумбами и проложенными между ними тропинками так и дышал спокойствием и умиротворением. На уютных скамейках, под сенью многолетних верб, отдыхали и вели ни к чему не обязывающие разговоры пожилые люди. Немногочисленная молодежь держалась особняком, играя в карты на аккуратно подстриженном газоне. Проигравшие то и дело поднимались с травы и выполняли нелепые пожелания выигравших.

Подростковой фантазии не было предела. Кто-то становился под дерево и несколько десятков раз кукарекал, пытаясь сымитировать горластого петуха. Кто-то сбрасывал куртку и под возмущенные возгласы и осудительные взгляды престарелых людей совершал обход по периметру больничного дворика. А кто-то и вовсе подбегал к какой-нибудь медсестре и признавался ей в любви.

На крыльце с незажженной сигаретой в пальцах сидел молчаливый Михаил Павлов. Время от времени он поднимался с нагретого солнцем бетона и неторопливо прохаживался по узкой тропинке, после чего вновь садился на ступеньки. Уже целых два часа он не мог найти себе места.

Воспоминания о случившемся в море не отпускали его ни на секунду. Он снова и снова прокручивал в голове те трагические события, винил себя за то, что не настоял на том, чтобы командир гидрографического судна вернулся на базу – под прикрытие мола. И чем дальше Полундра углублялся в свои размышления, тем угрюмей и болезненней становилось его лицо.

Скрежет раздвижных ворот вернул старшего лейтенанта Павлова в реальный мир. Он поднял голову и посмотрел на въезжающую во внутренний больничный дворик черную «Волгу» с военными номерами. Тонированные стекла надежно скрывали от посторонних глаз ее пассажира.

– Оперативно отреагировали. Значит, и у них есть сомнения, – приободрился Полундра.

Машина обогнула ряд клумб и остановилась напротив крыльца. Лицо Полундры, отразившееся в зеркальной тонировке бокового стекла, медленно заколыхалось – стекло поползло вниз. Из затемненного салона пахнуло резким и ненатурально густым освежителем «Елочка».

– Старший лейтенант Павлов? – донеслось из чрева «Волги».

– Так точно. – Полундра кивнул.

Задняя дверца открылась, и рука пассажира, спрятавшегося в полумраке салона, в приглашающем жесте указала на свободное место.

– Оперативно, однако, прибыли, – опустившись на мягкое сиденье, выдохнул старлей.

– Прокатимся немного. Вы не возражаете? – с переднего сиденья на Павлова смотрел моложавый