бумажные брюки вздувались на коленях пузырями.

– Куда мы направляемся, мистер Тобиас?

– К машинам, сэр. Вниз.

У лифта они задержались – хитроумный индикатор показывал, что кабина находится на каком-то другом этаже. Мэллори вытащил из кармана золотую гинею.

– Вот.

– А это ещё что? – спросил Тобиас, принимая деньги.

– Это то, что называется чаевыми, мой мальчик, – с деланой игривостью ответил Мэллори. – В обеспечение скорой и качественной работы. «Дабы гарантировать быстроту».

Тобиас осмотрел монету с таким вниманием, словно видел профиль Альберта первый раз в жизни, затем он сунул её в карман и хмуро покосился на Мэллори.

Наконец двери лифта раскрылись; Тобиас с Мэллори втиснулись в переполненную кабину, и служитель тут же послал её вниз, в чрево Бюро.

Тобиас провёл своего подопечного мимо целой батареи выходов пневматической почты, через две двери, обитые по краю толстым фетром, и остановился. Рядом никого не было.

– Вам бы не следовало предлагать деньги государственному служащему.

– Но ведь для вас они совсем не лишние, – заметил Мэллори.

– Мои доходы за десять дней? Уж, конечно, нелишние. Но только если я буду уверен, что вы в полном порядке.

– У меня нет никаких злых умыслов, – терпеливо объяснил Мэллори. – Я на незнакомой территории, а в таких случаях всегда полезно иметь местного проводника.

– А босс-то наш чем не годится?

– Я надеялся, что это мне скажете вы, мистер Тобиас.

Похоже, эти слова завоевали мальчишку больше, чем монета.

– Уэйки, он, в общем-то, ничего, – пожал плечами мистер Тобиас. – На его месте я вёл бы себя точно так же. Но он прогнал сегодня ваш номер, начальник, и получил стопку распечаток дюймов этак в девять. У вас разговорчивые друзья, мистер Мэллори.

– Вот как? – натянуто улыбнулся Мэллори. – Любопытное, должно быть, чтение. И я бы не прочь взглянуть…

– Пожалуй, эти сведения и впрямь могут попасть в неположенные руки, – согласился мальчик. – Но кто-нибудь может вылететь за это с работы, если его застукают.

– А вам нравится ваша работа, мистер Тобиас?

– Маловато платят. А газовый свет портит глаза. Но есть тут и свои преимущества. – Он пожал плечами, толкнул дверь и прошёл в комнату, три стены которой сплошь состояли из стеллажей картотечных шкафов, а четвёртой не было вовсе, её заменяла перегородка из рифлёного стекла.

Сквозь стекло смутно проглядывал необъятных размеров зал, уставленный вычислительными машинами; на какое-то мгновение Мэллори показалось, что стены здесь покрыты зеркалами, как в модном дансинге. Это походило на какую-то ярмарочную иллюзию, на обман зрения – исполинские, совершенно одинаковые механизмы из тысяч тускло поблёскивающих латунных шестерёнок, нечто вроде хронометров, но только размером с поставленный на попа железнодорожный вагон, каждый – на отдельном амортизирующем фундаменте. Высота помещения была футов тридцать; по выбеленному потолку бежали десятки и десятки приводных ремней. Машины поменьше приводились в действие массивными маховиками, укреплёнными на толстых чугунных стойках. Одетые в белое клакёры, расхаживавшие по безупречно чистым проходам, казались рядом со своими машинами карликами; белые шапочки, полностью скрывавшие волосы, и белые марлевые повязки на лице придавали им сходство с хирургами.

– Весь день напролёт таращиться в маленькие дырочки. – Тобиас глядел на все эти чудеса техники с полным безразличием. – И чтобы никаких ошибок! Влупи не по той клавише, вот тебе и превратишь священника в поджигателя. Скольким несчастным сукиным детям исковеркали жизнь таким вот образом…

Его слова почти терялись за ровным пощёлкиванием, доносившимся из машинного зала.

Двое посетителей библиотеки, серьёзные, респектабельного вида мужчины, склонились над большим квадратным альбомом, раскрытым на цветной литографии.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Тобиас.

Мэллори сел к столу во вращающееся кресло на резиновых колёсиках, а тем временем Тобиас отправился на поиски нужного файла. Буквально через несколько секунд он расположился напротив Мэллори и начал перебирать карточки, время от времени прерываясь, чтобы ткнуть указательным пальцем в небольшую коробочку с воском. В конечном итоге на стол легли две перфокарты.

– Это ваши запросы, сэр?

– Я заполнял обычные анкеты. Но вы ведь храните всё в машинном формате, так ведь?

– Ну так что, КК принял запросы. – Тобиас вглядывался в карты. – Но нам пришлось переправить их в «Криминальную антропометрию». Эта карта уже была в работе – они провели предварительный отбор. Подождите, я сейчас. – Он принёс чистый, со сменными листами клакёрский справочник и сравнил одну из перфокарт с какими-то образцами. – А вы уверены, сэр, что заполнили все пункты анкеты?

– Вроде да, – ушёл от прямого ответа Мэллори.

– Рост подозреваемого… – бормотал мальчишка, – размеры… Длина и ширина левого уха… левая ступня… левое предплечье… левый указательный…

– Я написал, как помню, – сказал Мэллори. – А почему тут всё про левую сторону?

– Менее подвержена воздействию физического труда, – рассеянно ответил Тобиас. – Возраст, цвет кожи, волос, глаз. Шрамы, родимые пятна… ага, вот. Уродства.

– У него была шишка на лбу, ближе к виску, – сказал Мэллори.

– Фронтальная плагиоцефалия, – объяснил мальчик, сверившись по своему справочнику. – Редкость, вот почему я так удивился. Но это должно пригодиться.

В «Криминальной антропометрии» они там все сдвинулись на черепах. – Он закинул перфокарты в прорезь и дёрнул шнурок; послышался отдельный звон колокольчика. Через пару секунд за перфокартами пришёл один из клакёров.

– А что теперь? – поинтересовался Мэллори.

– Будем ждать, пока их прогонят.

– И долго это?

– Как правило, раза в два дольше, чем ожидаешь. – Тобиас откинулся на спинку стула. – Даже если ты удвоишь свою оценку. Что-то вроде закона природы.

Мэллори кивнул. Если задержки нельзя избежать, её можно использовать.

– Давно вы здесь работаете, мистер Тобиас?

– Не настолько, чтобы крыша съехала. Мэллори улыбнулся.

– Думаете, я шучу? – хмуро бросил Тобиас.

– Почему же вы работаете в этой организации, если так её ненавидите?

– Её все ненавидят, у кого есть хоть капля здравого смысла, – ответил Тобиас. – Ну да, тут всё прекрасно, если работать на верхних этажах, быть большой шишкой. – Он ткнул пальцем в потолок. – А кто такой я? В основном здесь такие и работают, маленькие люди. Мы нужны им десятками, сотнями. Мы приходим и уходим. Два, ну три года такой работы – и привет. Глаза испорчены, нервы сорваны. А что? Точно. Таращиться целый день на эти дырочки, так это у кого хочешь крыша съедет, вместе с карнизом. – Тобиас сунул руки в карманы фартука. – А ведь наверняка, сэр, вы тут глядите на нас, на всякую мелочь в этих вот белых балахонах, и думаете про себя, что мы и внутри все одинаковые. Но это не так, сэр, совсем не так. Понимаете, в Британии совсем мало людей, умеющих прилично читать, писать и считать, здесь же без этого никак. А большинство тех, кто это умеет, находят гораздо лучшую работу, если не лень поискать. Так что Бюро достаются самые… ну… неуравновешенные. – Томас саркастически улыбнулся. – Иногда сюда берут даже женщин. Вязальщиц, потерявших работу из-за этих новых машин. Их нанимают считывать и пробивать карточки. Они же аккуратные, привыкли к мелкой работе, так что им в самый раз.

– Весьма странная политика, – заметил Мэллори.