– Череп?

На полированном складном столике было разложено с полдюжины массивных осколков окаменелой кости и подкрашенного под кость гипса.

– Какой-то мистер Рикс из Музея пришёл забрать их назад, – продолжал докладывать Фрейзер. – Говорит, они не так сильно повреждены, как могло бы показаться. Вы бы не хотели присесть, сэр? Я могу найти вам стул…

– Нет. А с чего это сюда сбежалась чуть не половина «Криминальной антропометрии»?

– Ну, сэр, вам об этом лучше судить, – сказал Фрейзер, понизив голос. – Хотя я слышал, что мистер Эгремонт и лорд Гальтон проявляют последнее время большое сходство взглядов.

– Лорд Гальтон? Теоретик евгеники?

– А ещё кузен лорда Дарвина. Он – человек «Антропометрии» в Палате лордов. Имеет серьёзное влияние в Королевском обществе. – В руках Фрейзера появился блокнот. – Взгляните, почему я решил, что вам следует прибыть сюда, сэр, и чем скорее, тем лучше.

Он отвёл Олифанта за останки кэба, осторожно оглянулся и вынул из кармана сложенный листок голубоватой бумаги.

– Я нашёл это в ридикюле Бартлетт.

У записки не было ни даты, ни подписи:

Изящный почерк, знакомый как Олифанту, так и Фрейзеру, принадлежал Аде Байрон.

– Никто, кроме нас с вами, этого не видел, – негромко сказал Фрейзер вполголоса.

Олифант сложил бумагу вчетверо и спрятал её в портсигар.

– А что это было, Фрейзер? Что было в черепе?

– Я провожу вас назад за заграждение, сэр. Решительно раздвигая шакалью стаю репортёров, Фрейзер провёл Олифанта к скоплению полицейских и дальше, в самую его гущу; по дороге он дружески здоровался со многими из своих бывших сослуживцев.

– Так вот, мистер Олифант, насчёт вашего вопроса, – сказал Фрейзер, когда горланящая толпа осталась за стеной голубой саржи и медных пуговиц. – Я не знаю, что это за предмет, но мы оставили его у себя.

– Да? По чьим указаниям?

– Безо всяких указаний. Вот он, Харрис, он обнаружил эту штуку в кэбе, ещё до того, как набежала «Антропометрия». – Фрейзер почти улыбался. – Ребята из столичной полиции не слишком жалуют «Антропометрию». Дилетанты чёртовы, верно, Харрис?

– Точно так, сэр, – подтвердил полицейский со светлыми бачками. – Такие они и есть.

– Так где же это? – спросил Олифант.

– Здесь, сэр. – Харрис протянул ему дешёвую чёрную сумку. – Вот так мы это и нашли.

– Мистер Олифант, я думаю, вам бы лучше увезти это отсюда поскорее, – сказал Фрейзер.

– Конечно, Фрейзер, я сам так думаю. Скажите парню, который сидит в этой хитрой машине, что он мне больше не понадобится. Благодарю вас, Харрис. Всего хорошего.

Полицейские расступились. Олифант с сумкой в руке протиснулся сквозь толпу зевак, толкавшихся в поисках места, откуда получше видно солдат и брезентовые заграждения.

– Пардон, начальник, медяка лишнего не найдётся?

Олифант посмотрел в прищуренные карие глаза нищего; можно было поспорить на что угодно, что этот щуплый, хромой человек в прежней своей жизни был жокеем. Ни хромым, ни жокеем Бутс не был. Олифант бросил ему пенни. Бутс ловко поймал монету, но не ушёл, а, наоборот, придвинулся к Олифанту вплотную, со стуком переставляя коротенький костыль. От него воняло сырой фланелью и копчёной скумбрией.

– Заморочки, начальник. Бекки всё скажет.

Бутс развернулся на своём костыле и решительно заковылял прочь, бормоча что-то на ходу, – типичный попрошайка, недовольный добычей.

Он был одним из двоих самых талантливых наблюдателей Олифанта.

Другая – Бекки Дин – догнала его на углу Чансери-лейн. Выглядела она как преуспевающая шлюха – и по одежде, и по наглым манерам.

– Что там с Беттереджем? – пробормотал Олифант, словно разговаривая сам с собой.

– Повинтили, – ответила Бекки. – Часа три назад.

– Кто повинтил?

– Двое в кэбе. Они следили за вами. Беттередж засёк их и поставил нас наблюдать за наблюдателями[145].

– Я ничего не знал.

– Это было позавчера.

– Кто были эти двое?

– Один – сальный, плюгавый прощелыга, частный детектив по фамилии Веласко. Другой, судя по виду, из правительственных.

– Так они что, взяли его прямо среди бела дня? Силой?

– А вы будто не знаете, как это делается, – пожала плечами Бекки.

Табачная лавка располагалась на углу Чансери-лейн и Кэри-стрит; задняя её комната, где хранились запасы товара, насквозь пропиталась крепким, умиротворяющим запахом. Глубоко вздохнув, Олифант поднёс уголок голубого листка к невысокому пламени бронзовой зажигалки, выполненной в виде сидящего турка.

Через пару секунд бумага превратилась в хрупкий розоватый пепел.

Сумка содержала автоматический револьвер «баллестер-молина», посеребрённую латунную фляжку, до половины наполненную каким-то липким, приторно пахнущим зельем, и деревянный ящик. Судя по гипсовой корке, именно этот ящик и был целью ночного налёта на Геологический музей. В нём лежала большая колода перфокарт формата «Наполеон», изготовленных из какого-то молочно-белого, очень скользкого материала.

– Этот пакет, – сказал Олифант мистеру Бидону, владельцу лавки, – останется у вас на хранение.

– Хорошо, сэр.

– Я заберу его сам или пришлю своего слугу Блая.

– Как пожелаете, сэр.

– Если у вас возникнут какие-нибудь неясности, будьте любезны известить об этом Блая.

– Непременно, сэр.

– Благодарю вас, Бидон. Вы не могли бы дать мне сорок фунтов наличными и занести эту сумму на мой счёт?

– Сорок, сэр?

– Да.

– Пожалуй, что смогу, сэр. С удовольствием, мистер Олифант.

Мистер Бидон вынул из кармана кольцо с ключами и пошёл открывать наисовременнейший сейф.

– И дюжину лучших гаванских сигар. И вот ещё что…

– Да, сэр?

– Я бы попросил вас хранить этот пакет в сейфе.

– Конечно, сэр.

– Вы не скажете, Бидон, «Лэмбс», это же где-то здесь, неподалёку? Обеденный клуб.