— Это Глыбочка…

Взвод Фантича получает задачу прочесать лес, а заодно выяснить, уцелели ли те два моста, которые обозначены на карте. Это сейчас очень волнует командование.

В деревне Трушки женщины, завидев солдат в странных шинелях, поначалу пугаются.

— Да свои мы, красавицы, свои, — успокаивают их чехи.

— Ха-ха-ха! — смеется старый колхозник Иван Погулайко. — Если баб красавицами называют, значит, наши!

Колхозница София Горбенко, расхрабрившись, спрашивает у бойцов:

— Хлопцы, а почему у вас шинели какие-то другие? Вы что, нерусские?

— Нет, мы из Чехословакии.

— Слышь, Наталья, чехи они, — поворачивается она к своей подруге.

Женщины тянут солдат за рукава:

— Заходите в дом: обогреетесь немного, чайку попьете. Правда, сахара у нас нет…

В хату старого Погулайко набиваются солдаты и колхозники. Угощение дедуля выставляет скудное: чай да черные сухари — все продукты отобрали и вывезли оккупанты, — зато потчует от души. И настроение поэтому одинаково радостное и у освобожденных, и у освободителей…

Едва развернувшийся в цепь взвод Фантича выходит к реке, как раздается треск автоматной очереди. Пули свистят над головами бойцов, и Фантич отдает приказ немедленно залечь. Сейчас самое главное — определить, откуда стреляют. Может, из кустарника, запорошенного снегом? И действительно, вскоре бойцы обнаруживают прячущихся там гитлеровцев, одетых в маскхалаты.

— Сдавайтесь! Руки вверх! — приказывают им бойцы, но немцы, видно обезумев от страха, очертя голову мчатся к реке, отстреливаясь на ходу.

Однако один из гитлеровских солдат останавливается и поднимает руки высоко над головой:

— Гитлер капут! Гитлер капут! Гит… — Последний возглас замирает у него на губах, и, прошитый со спины автоматной очередью, он мешком оседает на снег.

Стрелял, должно быть, командир. Он даже остановился, чтобы прицелиться поточнее…

— Ну, погоди, мерзавец! — ругается кто-то из бойцов. — Ты у нас сам заскулишь: «Гитлер капут!» Мы с тобой рассчитаемся и за Руду, и за этого немца…

На берег фашисты выскакивают в том месте, где река подходит к лесу почти вплотную. Берег здесь довольно крут, но немцев это нисколько не смущает. Они плюхаются на лед, а вскочив, пытаются бежать.

Медлить нельзя. И над застывшей рекой раскатисто гремят выстрелы…

Прочесывание леса окончено. На опушке Фантич встречается с надпоручиком Марцелли.

— Как мосты? — спрашивает Фантич надпоручика.

— Какие мосты! Все взлетели на воздух. Дорого нам обойдется вчерашняя задержка под Рудой…

Второй батальон наступает на Чмировку — деревню, расположенную у впадения речки Каменки в Рось. Оттуда уже хорошо просматриваются деревянные домишки окраин Белой Церкви. Возле Чмировки река делает резкий поворот. Поблизости от этого места артиллеристы готовят огневые позиции…

Надпоручик Вацлав Коваржик, одетый в короткий полушубок, сдвинув на затылок ушанку, озадаченно смотрит на взорванные мосты. Ему предстоит в короткий срок навести вместо них переправу. Он переводит взгляд на противоположный берег. Там расположена высота 208,4, которую приказано взять.

Саперы уже приступили к работе. Они носят на берег доски, балки, кругляки. Возле них останавливается газик. Из него вылезает генерал, невысокого роста, с черными волнистыми волосами, выбивающимися из-под папахи, с аккуратно подстриженными усиками, с темными проницательными глазами. Это командир 50-го корпуса С. С. Мартиросян.

— Господин генерал, все мосты взорваны. Приступаем к наведению переправы, — докладывает ему Коваржик.

— Вижу, плохи наши дела, — бросает на ходу генерал, а сам спускается к реке.

Тем временем первый батальон переправляется по льду на другой берег и занимает деревню Глыбочка. Немцы отходят в направлении леса и высоты 208,4 — ключевой позиции в обороне противника, откуда отлично просматриваются все дороги, ведущие из Белой Церкви на юг. Поступает приказ любой ценой взять эту важную высоту. Но для этого нужна огневая поддержка. Значит, необходимо переправить на другой берег и артиллерию…

— Проверьте лед на прочность, — приказывает генерал Мартиросян. — Нагрузите сани — и в путь!..

Солдаты нагружают сани, впрягают в них лошадей и ведут к реке.

Над берегом повисает напряженная тишина. Лошади прядают ушами и упираются, опасаясь ступить на лед.

— Но-о! — понукает их хриплым голосом ездовой. — Но-о! — Он натягивает постромки так, что они едва не лопаются.

— Осторожно, Карел! Назад! — кричат ему солдаты, сбегая к реке и размахивая руками.

Одна из лошадей проваливается в воду и тянет за собой другую. Трещит лед, бурлит в образовавшейся полынье вода, и сани ныряют в нее вслед за лошадьми. Пытаться спасти их бесполезно, да и небезопасно. Успевают лишь в последнюю минуту вытащить на берег ездового.

Генерал, забыв о морозе, стаскивает с головы папаху и вытирает ею вспотевший лоб, но через минуту берет себя в руки и твердым голосом произносит:

— Поторопитесь с переправой, товарищ надпоручик… извините, пан надпоручик.

— Есть, товарищ генерал!..

Часы показывают тринадцать ноль-ноль. Оба батальона уже на другом берегу. Сложнее с техникой. На лодках удается переправить только сорокапятки. Гаубицы, противотанковые орудия и танки остаются на левом берегу.

Ирка Вишек перед атакой обходит позиции своей роты.

— Пан подпоручик! — доносится голос из стрелковой ячейки.

— Слушаю…

Лицо у свободника, обратившегося к Ирке, заросло щетиной, глаза горят гневом. Он загоняет патрон в патронник, щелкает затвором и спрашивает:

— Мы что же, пойдем на высоту с голыми руками?

— Ты не прав, приятель…

— Ну почти с голыми. Ведь пушки и танки остались на том берегу.

— Зато мы на этот перебрались столь оперативно, что немцы нас наверняка не ждут. Так что, ребята, носов не вешать!

В глубине души Ирка сознает, что солдаты конечно же правы, что идти в атаку без артиллерийской поддержки дело рискованное, но что поделаешь, если… А все эта проклятая Руда…

Преодолев немецкое сопротивление, чехословацкие воины овладевают лесным массивом. Его восточная опушка — исходная позиция для атаки на высоту.

Отсчитывает последние мгновения перед атакой секундная стрелка. Раздается команда «Вперед!» — и роты, несмотря на шквальный огонь противника, карабкаются вверх по склону высоты 208,4…

Ошеломленные было дерзкой атакой чехословацких воинов гитлеровцы быстро приходят в себя и при поддержке танков и самоходных орудий предпринимают одну контратаку за другой. Стальные чудовища с крестами на бортах ползут к высоте с севера и с юга. Вот они останавливаются и открывают ураганный огонь… Санитар Плиска едва успевает выносить с поля боя раненых.

Эвжен Микулашек неожиданно вскрикивает и, взмахнув руками, падает. К нему бросается Станда Валек. Он нащупывает на груди товарища рану, из которой горячей струйкой льется кровь, а потом достает из кармана фуфайки измятый листок бумаги. Это увольнительная, выданная Эвжену еще в Новохоперске…

Чехословацкие воины неоднократно отбивают контратаки противника, но под натиском его