– Что-то я входа не вижу, – озабоченно пробормотал Сергей, внимательно разглядывая заросший колючим кустарником берег. – Очень не хотелось бы рвать о шипы снаряжение…

– Здесь, насколько я помню, вход находится под водой, – откликнулась Наташа, – метрах в полутора от поверхности.

– Ну, тогда пошли, – выдохнул старший лейтенант, натянул на лицо маску и опрокинулся в воду. За ним последовала девушка.

Осмотревшись в довольно мутной воде, Полундра поплыл за гидрологом, доверяя ее знаниям местности, и вскоре пара пловцов оказалась перед входом в широкий затопленный грот.

«Ну, с богом», – пробормотал про себя старший лейтенант, хорошо зная коварство подземных лабиринтов, и первым устремился к черной пасти подземного провала.

Проплыв метров десять, Полундра оказался в полной темноте и зажег ХИС – «химический источник света», своего рода подводный фонарь. Сзади загорелся еще один. Наташа тоже не пожелала плыть в кромешной темноте. Однако пользы от светового пятна было мало. Песчаная взвесь, которую при движении поднимали пловцы, сильно ограничивала видимость, и плыть приходилось почти что на ощупь, просматривая перед собой всего около метра водной толщи.

У входа галерея оказалась настолько широкой, что даже при свете химического фонаря противоположную стену разглядеть было невозможно. Полундра знаками приказал Наташе двигаться влево, а сам, чтобы не пропустить возможных боковых проходов, прижался к правой стороне пещеры.

Проплыв метров шестьдесят, старший лейтенант оказался в довольно широком месте. Пещера здесь расходилась в стороны, образуя зал довольно приличных размеров. Спустя еще несколько метров Сергей обнаружил второй проход. В этом месте катакомбы разветвлялись. Через несколько секунд к нему подплыла Наташа. Старший лейтенант троекратно ткнул большим пальцем вверх, давая команду на всплытие, и девушка безропотно последовала за Сергеем.

Пещера в этом месте оказалась не только широкой, но и довольно-таки высокой. Вода затопила ее не полностью, и между водной гладью и куполом свода оставался зазор в добрых полтора метра. Полундра достал загубник, экономя азотно-гелиевую смесь баллонов, и несколько раз вдохнул хоть и не очень свежий, но вполне пригодный для дыхания воздух. К тому же в этом воздушном куполе план дальнейших действий можно было обсудить нормальным человеческим языком, а не с помощью азбуки глухонемых.

– Ну, что там у тебя? – поинтересовался Полундра результатами обследования, едва девушка тоже сделала пару вдохов-выдохов. – Есть боковые проходы?

– Нет, – Наташа качнула мокрой головой, – пока что нет.

– А у меня за этим, – Полундра ткнул пальцем вниз, указывая на проход, – метрах в четырех сзади, еще одно ответвление. Похоже, что в этом месте развилка. Что там у нас по карте? – поинтересовался Сергей, поднеся химический фонарь поближе к пластиковому четырехугольнику.

– Есть, – подтвердила гидролог, присмотревшись к нарисованному несмываемым маркером изображению, – но этот проход должен быть значительно дальше. Метрах в двадцати по коридору…

– Понятно, – кашлянул Полундра, и приказал: – Значит, так, сейчас мы обследуем проход, который находится чуть позади меня, а потом вернемся к этому.

– Я не согласна, товарищ старший лейтенант, – возразила девушка. – Это абсолютно нерационально.

– Чего-о-о? – сурово протянул Полундра, который не привык ко всякого рода обсуждению приказов. – Сказано – сделано. Что еще за разговорчики, товарищ гидролог? – Он попытался поставить девушку на место, но Наташа не сдавалась.

– Это глупо, товарищ старший лейтенант, – просто произнесла она, глядя на своего временного командира. – Сколько метров мы проплыли? – поинтересовалась она.

– Метров семьдесят, ну, может быть, восемьдесят, – уклончиво ответил Полундра, – а что?

– А сколько времени у нас на это ушло? – Гидролог задала новый вопрос, проигнорировав любопытство боевого пловца.

– Минут семь-восемь, – задумчиво ответил Сергей, постепенно начиная соображать, к чему клонит девушка.

– Так вот, товарищ старший лейтенант, – нетерпеливо продолжала Наташа, – если мы будем за минуту проходить десять, пусть даже и двадцать метров, то для того, чтобы обследовать все эти многокилометровые катакомбы, нам понадобится по меньшей мере месяц-полтора. Вас устраивают такие сроки?

– Нет, – негромко ответил Полундра.

– Меня – тоже, – согласилась гидролог, – думаю, что и ваше начальство – тоже. Поэтому я предлагаю разделиться, – продолжала девушка. – Вы пойдете в одну пещеру, а я – в другую.

– Вот этого мне бы хотелось меньше всего, – поморщился Полундра, – обследовать пещеры в одиночку – это самое последнее дело. Убедился на собственном опыте, – наставительно добавил Сергей.

– Я знаю, – охотно согласилась Наташа. – Но в данном случае есть несколько «но», – возразила она. – Во-первых, эти пещеры не настолько опасные и запутанные, чтобы в них заблудиться. В большинстве своем катакомбы – дело рук человека, а не воды, поэтому запутанных лабиринтов здесь нет. Во-вторых, – продолжала девушка, – у нас как-никак есть страховочный фал. – Она дотронулась рукой до пояса, к которому была приторочена хоть и тонкая, но довольно прочная веревка. – В-третьих, здесь полно таких воздушных колоколов, в которых, в случае обвала породы, можно отсидеться несколько суток. И в- четвертых, вместо того чтобы расходовать два баллона на одну пещеру, мы с вами за это время обследуем две. Ведь запасы кислорода в аквалангах не бесконечны, – нетерпеливо закончила она. – В конце концов, товарищ старший лейтенант, из-за лимита времени у нас просто нет другого выхода.

– Ладно, убедили, – неохотно согласился Полундра, – пусть будет по-вашему. Но только прошу вас, Наташенька, будьте предельно осторожны.

Вместо ответа девушка очаровательно улыбнулась, зачем-то показала старшему лейтенанту язык, натянула на лицо маску и скрылась под водой.

«Ох и не нравится мне все это…» – с тревогой подумал Полундра, ловя ртом загубник. Однако делать было нечего. Гидролог была права. Времени у них было мало, а катакомбы оказались совсем непростыми для исследования.

Сергей опустился под воду, зажег «химический источник света» и медленно поплыл в неширокое отверстие бокового ответвления.

Переполненный вагон пригородного электропоезда принял очередную партию пассажиров, из динамиков донесся хриплый, еле слышный голос: «Ост…жно, двери за…ва…ся. Сле…щая ста… Мар… ло… о». Обе половинки дверей, как и обещал машинист поезда, с шипением сдвинулись, и электричка начала медленно набирать ход.

В этот пятничный вечер вагоны были забиты до отказа. Шутка ли! Самый разгар дачного сезона, счастливый момент сбора урожая – результатов многочисленных летних поездок на фазенду, где вместо отдыха почти каждые выходные приходилось работать под палящим солнцем.

Дачники вообще народ подвижный и работу для себя находят в любое время года, исключая разве что январь и лютый февраль. Весной что-то вскапывают, подвязывают, ремонтируют прорванные крыши теплиц. Летом – понятное дело – прополки, поливки, снова прополки, культивация и прочая ерундистика. Осенью опять чего-то копают, удобряют, утепляют, окучивают, укручивают. И так – до глубоких ноябрьских дождей вперемежку с мокрым, неприятным снегом.

Толку от этого сизифова труда почти что никакого. Урожай, понятно, до неприличного смешной, но зато сколь завидно переполняющее чувство гордости, когда загорелый до черноты дачник со счастливым видом протискивается по вагону с ведерком помидоров. Что ни говори, а дачник – это особое состояние души, особый сорт людей.

Еще треть вагона составляли люди, замешанные примерно из такого же теста, что и дачники. Этот диагноз называется – грибники. Кстати, многие предпочитают совмещать эти две формы заболевания. С раннего утра они обходят лесные владения, обозревая ножки и шляпки, которые срезали более расторопные предшественники, а днем эти потенциальные пациенты клиник ползают по грядкам, собирая колорадских жуков, гусениц или устраивая сражение с фитофторой.