Джерри покачал головой.

– Спроси меня об этом, когда он начнет двигаться. Джейн вздохнула, кинула в рот пригоршню гранолы из бумажного пакета и подтянула ноги в ботинках на водительское сиденье.

– Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты бросил прогнозирование и специально вылез со мной на охоту только для того, чтобы погоняться за смерчами? И теперь сам называешь их «второстепенными чертами»?

Джерри рассмеялся.

– Смерчи… это как секс. Даже если ты однажды уже гонялся за ними раньше, это еще не значит, что после этого ты потерял к ним всякий интерес.

– Здорово все-таки, что ты поехал со мной.

Она помолчала.

– Ты в последнее время был со мной очень нежным, учитывая, как у меня обстоят дела.

– Малышка, – сказал он, – ты пробыла в лагере два месяца, прежде чем мы сломались, помнишь? Если мы не можем заниматься любовью, мы не будем делать этого. Очень просто.

Он поколебался.

– Это, конечно, настоящий ад, согласен, но это просто.

Джейн понимала, что ей не стоит принимать эту мужскую браваду по номинальной стоимости. Все в лагере шло не так: ее болезнь, эта засуха. Нервозность, беспокойство. Плохая радиосвязь.

Одной из вещей, за которые Джейн больше всего любила охоту за смерчами, было то, как эти гигантские катаклизмы освобождали ее, безжалостно давя и сводя к малости все прихоти ее личной жизни. Невозможно продолжать лелеять свои неурядицы перед лицом чудовищного вихря – это и глупо, и пошло, и совершенно неуместно. Все равно что пытаться сделать себе плевательницу из Большого Каньона.

Она действительно любила Джерри, любила его как личность, очень нежно и часто думала, что, возможно, любила бы его почти так же крепко, даже если бы он не познакомил ее с торнадо. Она могла бы любить Джерри, даже если бы он был чем-то повседневным, неэкзотичным и скучным – скажем, каким- нибудь экономистом. Джерри был умелым, и цельным, и устремленным, и – если к нему немного привыкнуть – необычайно привлекательным. Иногда он бывал даже забавным. Она часто думала, что и при каких-нибудь совсем других обстоятельствах могла бы запросто стать его любовницей, а может быть, и женой.

Впрочем, тогда это было бы гораздо больше похоже на другие ее связи – с бросанием ваз, истерическими воплями и дрожащим чувством беспросветного черного отчаяния на заднем сиденье лимузина в три часа ночи.

Джерри заставлял ее совершать безумные вещи. Однако безумные вещи всегда делали ее лучше и сильнее, и теперь, когда Джерри был рядом с ней, она впервые в жизни больше не чувствовала мучительного беспокойства из-за того, что является собственным злейшим врагом. Она всегда была слишком туго затянута и слишком взвинчена изнутри, в ней всегда сидел черт – сейчас, оглядываясь назад, она ясно это видела. Джерри был в ее жизни первым и единственным человеком, который по достоинству оценил ее черта, принял его и был с ним ласков и который снабдил ее черта подходящей для него чертовски трудной и грязной работой. Ее черт больше не бездельничал – он теперь трудился во всю свою чертову задницу, без выходных.

И теперь они с ее чертом были действительно вполне довольны своей жизнью.

У Джейн было такое чувство, словно то, что она стала делать безумные вещи и шла на безумный риск, полностью освободило ее от необходимости действительно сходить с ума. Как бы сентиментально это ни звучало, но Джерри поистине сделал из нее свободную женщину. Она была грязной, она истратила все свои деньги, от нее почти всегда плохо пахло, но она была свободна, и у нее была любовь. Большую часть своей прежней жизни она проводила в жестокой, решительной и обреченной на поражение битве, заставляя себя держаться как подобает, вести себя разумно, быть хорошей и добиваться счастья в жизни. А потом она встретила Джерри Малкэхи и отказалась от своей войны. И тогда вся эта ржавая колючая проволока внутри нее лопнула, и она с удивлением обнаружила в себе обширные резервуары простоты, достоинства и доброй воли. Оказалось, что она даже вполовину не настолько плохая, как ей представлялось. Она не была сумасшедшей, она не была плохой, она не была даже особенно опасной. Теперь она – зрелая взрослая женщина, которая не боится самой себя и даже может служить источником силы для других людей. Она могла давать и жертвовать ради других, а также любить и быть любимой – без страха и без каких-либо недостойных расчетов. Все это она признавала и была за это благодарна.

Просто она очень, очень не любила об этом говорить.

Джерри не больше нее стремился обсуждать эти вещи. Малкэхи был не похож на других людей. Не в том смысле, что он обладал какими-то особенными достоинствами, нет, – просто Джерри иногда вообще не особенно походил на человеческое существо. Джейн и сама была талантлива; она знала, что значит быть талантливее других людей настолько, чтобы тебя порой не любили за это. Но она понимала, что ее талант совсем не в том роде, что у Джерри. Познания Джерри в отдельных областях были настолько мощными, что он казался попросту инопланетянином. В его мозговой активности существовали обширные пространства, которые были не менее яркими, раскаленными и сияющими, чем у наркомана под кайфом.

Джейн не обладала большими способностями к математике, математика всегда была для нее территорией, через которую ей приходилось ползти на животе, словно по вязкой глине. У нее ушло некоторое время, чтобы по-настоящему осознать, что этот странный человек посреди западнотехасской пустыни, со своей наспех собранной командой чудиков, действительно является одним из самых одаренных математиков в мире.

Родители Джерри были компьютерщиками-теоретиками в Лос-Аламосе. Они оба являлись отличными специалистами, но их сын Джерри уже в двенадцатилетнем возрасте занимался передовыми проблемами магнитогидродинамики. Джерри был первопроходцем в таких областях, как многомерные множества с минимальной поверхностью и инвариантные многочлены высшего порядка – в таких вещах, при одном взгляде на которые начинали закипать мозги. Джерри был настолько хорошим математиком, что это пугало. Его коллеги никак не могли решить, что им делать: завидовать его таланту или возмущаться тем, что он почти не публикует свои работы. Время от времени Джейн попадался в Сети какой-нибудь идиот, который начинал допекать ее насчет «профессиональной квалификации» Джерри, и тогда она посылала скептику но электронной почте работу, опубликованную Джерри в 2023 году, где излагалась «гипотеза Малкэхи». Скептик пытался ее прочесть, его мозги сворачивались в трубочку, он тихо убирался прочь и больше не попадался на глаза.