– Мы поели в отеле, – сказал Старлиц.

– Отель! – возмутился Макото. – Ты что, Регги? Тут для тебя есть комнаты для гостей. Можешь занять комнату Марико Мори. Марико Мори знаешь?

– А, да, нет, может быть. Марико Мори – дочь строителя величайших в мире небоскребов. Она фотографируется в токийском метро в космических скафандрах из «майлара».

Макото энергично закивал.

– Какая славная девочка, а? Суперталантливая! Как хороша!

– Интересно, Марико Мори понимает, что в последнее время слишком далеко зашла?

– Конечно! Марико большая художница. Большие продажи нью-йоркского «Сотбиз». – Макото глянул на Зету и деланно осклабился. – Кто эта фанатка? У нее такие шикарные башмаки!

– Это моя дочь, Зенобия. Зенобия Боадиция Гипатия Макмиллен.

Зета и Макото обменялись долгими, осторожными, трансконтинентальными взглядами.

– Тебе нравится «Шар дракона»? – спросил наконец Макото.

– Да, – тихо ответила Зета. – «Шар дракона» – это здорово.

– А «Сейлор Мун»? [57]

Она вскинула голову.

– Конечно!

– «Покемон»? «Привет, Китти»?

– Это всем нравится! Только дураки от этого не тащатся!

– Девчонка что надо! – одобрил Макото. – Ты голодная, Зен Оби? Ты нравиться лапша удон? [58]

– А это белая лапша удон?

– Очень, очень белая.

– Классно. Сделай мне немного. Сделай мне немного прямо сейчас! Умираю от голода!

Макото плеснул в плохо отмытую кастрюльку безумно дорогой импортной ключевой воды из канистры.

– Американки растут большие, если едят лапшу удон, – предположил Макото, прохаживаясь перед кухонными тумбами из тропической древесины и наугад дергая ручки ящиков. Из одного испуганно выскочили два здоровенных таракана-островитянина с палец величиной. Макото проводил их шумный полет снисходительным взглядом гавайца. Наконец он наткнулся на залежи японской лапши в целлофане.

– Я ее варю, – сообщил он, включая электроплиту. – Микроволновка не тот вкус. Мы готовим лапшу старинно, любовью, естественно, совершенно.

Кастрюлька закипала в умиротворенной тишине. Макото устремил на Зету задумчивый взгляд.

– Что тебе больше нравится, «Нинтендо» или «Сега»?

– «Сега» сыграла в ящик. Ну, почти.

– Да. Ты права. Я им твержу: возьмите ди-джея из Токио, но нет, нет, «Пропеллерхэдз», «Продиджи», прочая мура! У ребят из британского «техно» пунктик на музыке для видеоигр.

Не в привычках Макото было заговаривать о деле, не посвятив сперва, согласно японским правилам гостеприимства, несколько часов болтовне ни о чем. Видимо, его не покидали мысли о видеоиграх. Невозможность покорить Америку заставляла его еще более серьезно относиться к британской поп-сцене. На ней он по пояс увяз в конкурентной борьбе. Британия была европейской Японией.

– Какие новости про Ино? – осторожно поинтересовался Старлиц.

– Я знаю его. Вернулся в «Рокси Мьюзик», – машинально ответил Макото. – Я узнаю Брайана Ино даже в гриме и перьях.

– Ты читал его новую книгу? Ту, про один год в девяностых?

– Профессор Ино очень хороший писатель, – кисло проговорил Макото. Повозив языком во рту, он выдал цитату: – «Никогда не делать того, чего никто никогда не думал не делать».

Старлиц обдумал сентенцию. Не много европейцев осмелились бы такое написать.

– Да, Ино – тяжеловес.

– Я веду дневник 1999 года. Называется «Окольная стратегия». – Макото поднял глаза, продолжая вяло помешивать свое варево. – Ты ведешь дневник, Регги?

– У меня принцип: не оставлять письменных следов.

– Ты вечно в бегах. Тебе пускать корни, так лучше для тебя. У тебя маленькая девочка, ей будет лучше с большим домом.

– Кому ты это говоришь? Помнишь, я сам говорил это тебе. Я – тебе.

Макото изобразил улыбку сфинкса.

– Значит, у нас равновесие.

В кухню вошли две служанки Макото – в форме, чистенькие и радостные.