Закурите?

– Нет, спасибо.

– А я закурю. Я бы даже и сто граммов поднял бы, – покачал старик головой, – да нельзя, после обеда заступаю на смену. Бенгальцы ведь этой нашей привычки вообще очень не любят. А теперь, после аварии, вообще на выпивших волками смотрят – кто-то упорно пускает слухи, что во всем именно русское разгильдяйство виновато. Мол, только из-за того, что русские вечно пьяные, вечно радостные, плотина и прорвала. Не так проектировали, не так строили, не тот цемент заливали...

– А на самом деле?

Старик вдруг пристально взглянул Лаврову в глаза:

– А ты-то, парень, кто будешь?

– Я спасатель, из МЧС. Мы вчера только прилетели, еще ничего толком и не знаем, – соврал Батяня. Человек долга, он не мог сказать правды даже этому старику. – Мы, как только будем готовы, пойдем на реку искать наших. Что-то многовато пока в списках без вести пропавших числится.

– Вам и оружие разрешили взять? Я заметил, ваши ребята автоматы чистили, – хитро прищурился старик.

– Говорят, мародеры совсем страх потеряли.

– Ясно, – покачал головой пожилой инженер. – Я видел по телевизору, что полиция все время с кем-то на реке воюет. Они вроде даже войска ввели в район затопления, а толку мало. Впрочем, я мало что понял – у меня только английский технический, а в бенгальском говоре вообще разобраться не могу.

– Так вы гидротехник? Можно сказать, плотина – как раз ваша забота?

– Точно.

– И вы не согласны с тем, что плотину прорвало из-за неких, скажем так, дефектов строительства?

Старый инженер сплюнул в сердцах:

– Какие, на хрен, дефекты строительства? Ты на наши, советские, плотины посмотри. По пятьдесят и более лет некоторые стоят – и хоть бы хны! Думаешь, в тридцатые годы, при Сталине, лучше строили? Думаешь, были у них те технологии, что сегодня применяются? Думаешь, цемент был лучше? Или арматура крепче? Фигня все это. Дело совсем в другом. Но как доказать?

– А что доказывать надо? – Батяня всерьез заинтересовался информацией, которую сообщал ему собеседник. – Я слышал, здесь комиссию какую-то создали, в нее и наши специалисты вошли. Может, комиссия и разберется во всем?

– Да я сам, парень, член этой комиссии, – махнул рукой инженер. – Да только пользы от этих заседаний... Никто даже слушать ничего не желает. Только и глядят в рот китайцам. А те и рады стараться – всех собак на нас навешать, а самим контракты подгрести.

Батяня помотал головой:

– Что-то я совсем запутался. Вас, извините, как зовут?

– Владимир Макарович. Запольский.

– Очень приятно. Майор Лавров, извините, Андрей Лавров, – представился Батяня, прекрасно понимая, что их клички пожилому инженеру ни к чему. – Владимир Макарович, я вас попрошу, расскажите мне подробнее, что здесь происходит. Вы извините, но мне надо найти людей, а с чего начинать, в какую сторону рыть, понять не могу. А я, знаете, привык работать системно. Лишней информации в нашем деле не бывает.

– Да я уже рассказывал все. И комиссии докладывал. Но разве кто меня, старого, послушает?

– Я послушаю. И с интересом.

– Ну, смотри, – вздохнул старик. – В общем, в момент аварии как раз моя смена была. Проверил контрольные точки, все посмотрел как надо, – никаких проблем. А вот потом, когда уже концерт начался, и стали странные вещи происходить.

– Странные?

– Да плотина вдруг стала подрагивать. Сначала потихоньку, но постепенно колебания усиливались. Их никто не почувствовал, ни в диспетчерской, ни на пункте управления. Да я и сам, наверное, их ни за что не заметил бы, но, во-первых, у меня с вестибулярным аппаратом что-то не так, любые перемещения в пространстве чувствую, что называется, кожей. Сюда в самолете еле-еле долетел, думал, кончусь по дороге. А во-вторых, я как раз сел в комнате отдыха чай пить. И смотрю, по поверхности стакана волны пошли. Ну, представляете, такие круги концентрические, в разные стороны разбегаются.

– Конечно.

– Что меня удивило: частота колебаний абсолютно равномерная, сила их не увеличивается, а круги все явственнее получались.

– То есть...

– То и есть, что плотина подрагивала все сильнее с каждым новым толчком.

– Если я правильно понимаю, это были резонансные колебания? – Батяня был заинтригован. – Как в школьном учебнике по физике – если амплитуда внешних толчков совпадет с собственной частотой колебания сооружения, то сила воздействия возрастает в разы? И пример еще приводился, что рота солдат, идущая через мост в ногу, при совпадении частоты шага с частотой колебания моста, может его полностью разрушить...

– Правильно понимаешь! – схватил Батяню за рукав старый инженер. – Это были они, резонансные колебания. На сто процентов. И только они могли разрушить эту махину.

– Но откуда они могли взяться? По плотине шли солдаты? – неудачно пошутил Батяня. – Или техника тяжелая проезжала? Что стало причиной?

– Кабы знать, – с сожалением развел руками инженер. – Я комиссии доложил, но те только рукой махнули – такого не может быть, потому что быть не может. А я думаю, что невозможного не бывает. Если предположить, что это была диверсия, то получается, что группа аквалангистов вполне могла установить у основания плотины, под водой, некий генератор колебаний, настроенный на частоту колебаний плотины. Технически это сделать несложно. А практически, если повозиться прямо под водой, то подобрать точную частоту воздействия можно и вручную. И тогда пройдет всего несколько минут, амплитуда волн возрастет – и никакой бетон, никакая арматура не выдержит.

– А почему комиссия вашу версию не приняла?

– Во-первых, они заявили, что монолит плотины выдержит любые резонансные колебания без трагических разрушений, потому что это монолит, и у него нет кризисных точек.

– Это правда?

– Это чушь собачья. Геометрия доказывает, что равноудаленная от берегов точка по любому несет максимальную нагрузку. А кроме того, монолит монолитом, но заливался он не мгновенно. Разница всего в один процент в составе бетона приведет к его различной плотности, на глаз совершенно незаметной, но от того не менее реальной. Разная плотность – и на стыках получаем еще целый набор кризисных точек. А вторая причина, почему они меня даже слушать не стали, – не поверили в возможность внешнего воздействия на сооружение. Мол, никто ничего не видел, никто ничего не заметил, один инженер Запольский панику поднимает...

– Послушайте, Владимир Макарович, но ведь очевидно даже мне, не специалисту, что логика в ваших рассуждениях есть. Почему же комиссия, авторитетный орган, этого не понимает?

Инженер усмехнулся:

– Да потому, мил-человек, что комиссию эту бенгальцы созвали не столько для выяснения причин происшедшего, сколько для выбора проектировщиков и подрядчиков второй очереди строительства станции. А потому и пригласили в нее гидротехников со всего мира. Лиц, так сказать, непосредственно заинтересованных. И если канадцы или те же юаровцы – ребята достойные и основательные, ничего не скажу, то китайцы... Ох, опасное это племя! Весь мир бы под себя подмяли, только дай волю...

– Да уж, – согласился Батяня. – Быть агрессивными в бизнесе они умеют.

– Если бы только в бизнесе... – задумчиво покачал головой инженер.

– Ну, а вообще, каково российской компании работать с такими непростыми странами, как эта, да еще и получать прибыль? – поинтересовался майор. – Ведь, насколько я знаю, Бангладеш не может платить живыми деньгами?

– Безусловно, – кивнул инженер, – деньги в стране – только из США и Европы. Да и те – под конкретные