Вот так познакомилась Шура с Еленой Фальковской. Еще в первую мировую войну ее родители вместе с другими польскими беженцами осели в Борисове, а в начале этой войны семья ушедшего на фронт политрука Фальковского, опасаясь преследований борисовских гестаповцев, перебралась в деревню Барсуки.

Проводив избитую Шуру домой, Елена встретилась с ее немым братом. И стала девушка из соседних Барсуков любовью и горьким счастьем Ивана.

Как-то издалека показала Елена обидчика — жандарма, и вскорости Иван объяснил на своем языке жестов, что больше тот жандарм ни ее, ни сестру не обидит никогда.

Неустрашим, удачлив и дерзок был Иван в подпольной борьбе с оккупантами, а перед Еленой беззащитен. Даже когда увидел счастливые глаза Елены от любви не к нему, к другому: к унтер-офицеру вермахта Яну Долговскому. Это благодаря Яну партизанам Демина удалось заполучить схему подземной связи ставки Гитлера со штабом группы армий «Центр».

А разве меньшим опасностям подвергался Иван? Но полюбила Елена не его, полюбила Яна, по-нашему называя Ваней и на своем польском языке — коханы. Елена ничего не умела делать наполовину — как же она своего Яна любила!..

В двойных муках ушел из жизни немой Иван. Достойно выдержал пытки в гестапо. Достойно выдержал муки неразделенной любви.

А через год не стало Елены. Ее тоже допрашивал и лично расстрелял шеф Борисовского гестапо обер-штурмфюрер Кох. Давая показания на заседании Военного трибунала в Минске, этот палач рассказывал, как перед отступлением из Белоруссии выкапывались и на огромном костре сжигались тела героев и жертв.

Так в пламени одного костра смешался, ушел в землю пепел глухонемого Ивана и красавицы Елены. Земля родная помнит нас: и всех, и каждого отдельно…

Неведомым осталось на земле то место их погребения, и может быть, на нем трава густая выросла или береза партизанская растет? А может, колосятся золотые хлеба или как раз там построены теплицы цветоводческого совхоза, где выращивают на радость и счастье людям сказочные розы, гвоздики, тюльпаны?

…После расстрела Ивана и гибели деда Матвея к Шуре в Жодино пришла Елена Фальковская — лицом почерневшая, губы покусаны, а в синь глазах — виноватая боль. Потухшим голосом велела:

— Уходить надо тебе. В Смолевичи. Квартироваться будешь у Граков, их сыновья — комсомольцы, наши связные.

По паспорту ты сохранила девичью фамилию: Курсевич. Выправим тебе аусвайс на… Наталью…

— Борисенко, — подсказала Шура. — Муж у меня на фронте. Значит, Борисенко!

— Ладно, — согласилась Елена. — Пускай Борисенко, Наталья…

— Ивановна!

— Значит, так, Наталья Ивановна Борисенко. Работать будешь на шутцпункте «Плисса». Кухарка тем нужна, а ты немецкий знаешь.

— Кормить немцев? — возмутилась Шура, теперь уже Наташа. — Я не хочу!

Елена сурово ее оборвала:

— Это приказ.

Теперь Александра Михайловна неотрывно смотрела в окно. Вон за тем перелеском была деревенька Жодино — она помнила здесь, до войны, каждую хату — а сейчас международный скорый мчится мимо ее детских лет, и деревенские хаты вдруг выросли в нарядный современный город, в корпуса Белорусского автозавода, из которого выезжают на многие дороги мира гигантские сверхбольшегрузные БелАЗы.

Впереди мелькнули воды речки Плиссы. Всего за секунду прогрохотал колесами скорый по мостику и дальше, мимо того места, где находился шутцпункт. Здесь она, будучи по аусвайсу Наташей, познакомилась с Марселем, и пламя войны опалило еще две человеческие судьбы.

…Марсель Сози родился в лотарингском городке Саргемин. Когда началась вторая мировая война, он был рабочим порохового завода.

Пока вермахт громил Польшу, французское правительство бездействовало, ведя с Германией «странную войну». В мае сорокового года гитлеровцы перешли в наступление: оно завершилось национальной трагедией Франции.

Четырнадцатого июня немцы заняли Париж. Правительство Петена сдалось на милость победителей. Чтобы унизить Францию, Гитлер заставил подписать акт капитуляции в том же вагоне, в Компьенском лесу, где маршал Фош принимал капитуляцию кайзеровской Германии.

Четырнадцатого июля, в день национального праздника Франции, торжественным маршем под Триумфальной аркой прошли колонны оккупантов.

Марсель бежал на юг Франции, чтобы сражаться за свободу своей родины. В декабре сорок второго он был арестован и этапирован в тюрьму города Саргемин, где ждал суда.

Что спасло Марселя Сози? После траура по шестой армии вермахта, отличившейся во французской кампании и уничтоженной под Сталинградом, Гитлер объявил мобилизацию эльзасцев и лотарингцев на Восточный фронт. Полосатую куртку арестанта Марсель сменил на солдатский мундир. Майским утром сорок третьего года рядовой Сози в составе маршевой роты прибыл в Минск. Уже свершилась трагедия белорусской Хатыни… Еще впереди были муки французской Орадур…

Минск выглядел полумертвым городом: везде развалины, пустые глазницы окон сгоревших зданий, островки уцелевших домов, виселицы в скверах и на площадях. Солдатский мундир показался Марселю одеждой палача.

Группу французов направили на шутцпункт — охранять небольшой железнодорожный мост через реку Плиссу. На восток убегали рельсы к далекой Москве, в тридцати километрах западнее находился Минск, а поблизости виднелись деревянные дома райцентра Смолевичей.

Летом, перед началом Орловско-Курской битвы, заметно увеличилось движение воинских эшелонов: в одном из них мимо шутцпункта проехал на фронт младший брат Марселя, Франсуа. Он погиб «за фюрера и великую Германию» — так было написано в извещении, которое получил Марсель.

На родине, в рядах Сопротивления, боролись с оккупантами «люди из чащи», маки {30}. Марсель и Франсуа мечтали сражаться в рядах маки, а их мобилизовали в вермахт. Побежденные должны бесславно умирать за победителей? Свободные люди — защищать убийц и тиранов?

За мостом через Плиссу на многие километры простираются леса. Где-то в лесной чаще находились белорусские партизаны, братья по оружию французских маки, но где и как их найти? На дежурства, патрулирование, за письмами в Смолевичи французов отпускали только в сопровождении немецких солдат. Общаться с местным населением, даже петь свои песни им было запрещено.

Ежедневно в шутцпункт приходила красивая кухарка Наташа. Работала она добросовестно, разговоров с солдатами избегала. Закончив свои дела, торопилась домой, к маленькому сыну.

Для десяти французов на шутцпункте женщина из Смолевичей оказалась единственной, кто мог их связать с партизанами. Наладить контакты с ней взялся Марсель: несколько раз принес на кухню ведра с водой, неумело попытался чистить картошку…

— Солдату фюрера недостойно помогать кухонной прислуге, — сказала по-немецки Наташа.

— Я француз. Мой отец — машинист паровоза, — тоже по-немецки ответил Марсель и пропел куплет «Марсельезы».

— И у меня отец — железнодорожник.

— Помогите найти партизан. Мы желаем сражаться против тиранов!

— Кто это мы? — переспросила Наташа.

— Я и мои соотечественники…

Выслушав донесение Наташи, комиссар бригады «Разгром» Лащук решил:

— Французов примем, но только с оружием и боеприпасами. Приведешь их сама. А пока пускай нарисуют схему охраны шутцпункта и минных полей. Семнадцатого вечером ждем тебя в лагере. Двадцатого сентября — переход.

Это решение комиссара Наташа сообщила Марселю.