универмаге.

– Вот именно, – сказал Ануфриев. – У нас тут аналогичные сведения проверки. Этот самый Ванин – в молодости в восьмидесятом – электрик ЖЭКа, обслуживающего жилые дома в районе, непосредственно примыкавшем к территории Гознака. Через десять лет он сменил профессию, стал работать в службе инкассации Монетного двора.

– Что ж, пропажа целой машины с золотом так и повисла у вас «глухарем»? Что, за столько лет не возникло никаких позитивов, никаких подвижек к раскрытию, никакой информации? Это у вас-то? С вашими возможностями и технологиями? Кстати, на сколько там все это богатство потянет?

– Если по сегодняшнему курсу, то примерно на тридцать миллионов долларов, – Ануфриев смотрел документы. – И вы зря ерничаете, коллега. Как видите, лично я сразу откликнулся на вашу просьбу о помощи в вашем деле по убийствам. Дело в том, что мы, конечно, по своим каналам пытались добыть любую полезную информацию. Инкассаторский грузовик с золотом – не иголка, и так просто его не угонишь и не спрячешь. Вся эта инкассаторская троица все это время находилась под подозрением, но… прямых доказательств никаких. А потом наша работа по этой версии, что они все трое причастны и не было никакого вооруженного на них нападения, сильно осложнилась, я бы даже сказал, зашла в тупик.

– Почему?

– Да потому что они сдохли, – Ануфриев стиснул кулак, на секунду его до этого бесстрастное лицо исказилось от гнева, – Ракова и Луценко застрелили в Одессе в августе девяносто третьего. Мы сначала подозревали, что это кто-то концы убирает, тот, кого мы еще не знаем и кто стоит за всем этим, за всей этой грандиозной аферой с ограблением. Но…

– Что «но»?

– Оказалось, это банальная криминальная разборка. Луценко – он сам родом из Одессы, вернулся туда после увольнения с Гознака к своему брату, а тот открыл небольшую автомастерскую. Этот второй – Раков – приехал к ним в Одессу отдыхать – старые ведь кореша, может, что и обсуждали касаемо золота. Мастерская находилась в пятиэтажном здании на Канатной, а здание это уже купил некий делец, но у брата Луценко была оформлена долгосрочная аренда, и он все никак не хотел уступать. Свара началась. Короче, однажды утром их всех нашли в подвале мастерской – избитых, с пулями в затылке. Между прочим, фамилия человека, который купил то здание в Одессе, должна вам кое о чем говорить – Шеин.

– Шеин? – воскликнул Гущин.

– Он самый. Сейчас известная в столице личность. А тогда, в начале девяностых, только начинал все под себя грести – тут у нас, в Сочи, на Украине, в Абхазии на побережье, только там погорел по-крупному. По оперативной информации, устранением неугодных конкурентов у него занимается некто Одессит – фамилия Южный, зовут Марк.

Гущин и Елистратов переглянулись.

– Этот никогда нигде не светился, никогда не привлекался, вряд ли что найдете на него в своих информационных базах, – Ануфриев помолчал. – И тем не менее, по нашим данным, замешан сразу в нескольких крупных делах с отчуждением собственности… по двум из этих дел бывшие владельцы были найдены мертвыми: один – вроде как несчастный случай, автокатастрофа, второй – утопление в собственном бассейне в особняке на Кипре.

– Ну а третий фигурант, наш электрик, Сергей Ванин, он-то хоть жив? – спросил Елистратов.

– Был жив, проживал в Москве, имел семью: женился на женщине с ребенком. Вот тут его последний адрес местожительства – квартира жены. Умер в январе от рака.

– Я ж говорю, прямо мистика какая-то, все мертвы, кого ни возьми, – Гущин пододвинул к себе дело. – Ну и что все это нам дает? Если что они тогда и провернули с этим золотом, то все в могилу с собой унесли.

– Может, не все? Может, состоялась передача информации в другие руки, – сказал Ануфриев.

Гущин перевернул страницу. Впервые у фигуранта из «старого» списка – у этого электрика появился хоть какой-то адрес. Гущин решил записать его для себя. Так… где он там проживал, этот тип, который умер и которого так безрезультатно подозревали… Москва, улица Красного Маяка… это, кажется, в районе метро «Пражская»… а в восьмидесятом он, наверное, жил где-то недалеко от универмага, раз обслуживал ЖЭК, обычно тогда старались нанимать сотрудников из местных… можно узнать у родных его прежний адрес, хотя что это дает… Супруга Петрова Оксана Дмитриевна и дочь… это его приемная, наверное, он ведь женился на женщине с ребенком… дочь Петрова Вероника…

Гущин откинулся на стуле.

– А у нас, кажется, еще одно совпадение, – сказал он.

Елистратов быстро глянул.

– Проверим, наша ли это продавщица из универмага. Ее допрашивали, там в протоколе адрес прописки.

Адрес по улице Красного Маяка совпал.

– Не вижу энтузиазма на ваших лицах, – заметил Ануфриев. – Кажется, вы совсем не рады, коллеги, что я предоставил вам столько новой информации по этому старому универмагу. Между прочим, я думал, что его давно уже сломали. Сейчас все ведь ломают. Но нет, он еще стоит.

– Не только стоит, но и торгует, – Елистратов достал рапорты сотрудников вневедомственной охраны о памятном ночном происшествии. – Не только торгует, но и возбуждает умы. Вот, коллега, ознакомьтесь в свою очередь, мы это пока не приобщаем официально к делу, но тщательно проверяем. Ваша служба славится неординарностью мышления сотрудников. Может, сделаете какие-то свои выводы из вышеизложенного? Мы с товарищем полковником с удовольствием послушаем ваши соображения.

Это произошло в субботу днем. Борис Маврикьевич Шеин приехал в Замоскворецкий универмаг, открывшийся, несмотря ни на что, точно в девять, не один и не с Марком Южным, а с Василисой Краузе.

И продавщица Вероника Петрова увидела их первой. Красавица-жена юриста Краузе… Она редко, но приезжала в универмаг – порой вместе с мужем, иногда одна, но теперь и слепому стало бы ясно: эти двое – красотка и босс – новая пара. Любовники.

С момента свидания в отеле Шеин и Василиса не расставались. Василиса не сочла нужным даже позвонить мужу. Скандал, устроенный им в доме матери, – вполне удобный и долгожданный предлог для окончательного разрыва отношений. И пусть думает что хочет, пусть хоть совсем захлебнется своей истерикой. О том, что случится потом и как станут развиваться ее дальнейшие отношения с мужем и свекровью, Василиса сейчас старалась не думать. Гнала от себя все эти мысли. Потом, потом разберемся… Может, и разбираться уже ни к чему, может, Шеин через минуту сделает ей официальное предложение соединить их судьбы.

Потом, потом, все потом, а сейчас…

– Новый аромат от «Ив Сен-Лоран», его Кейт Мосс рекламирует, ролик стильный. А это вот DKNY, тоже новый, немножко похож на их прежний «Зеленое яблоко», но другая гамма… Попробуйте, пожалуйста.

Шеин оставил ее, направился в пустовавший кабинет менеджера – управляющего, где в компьютере находились все документы по универмагу, и Василиса, чтобы скоротать время, зашла в парфюмерный отдел. Веронику Петрову она не знала ни по имени, ни по фамилии, не утруждала себя этими подробностями, но в лицо все же ее узнавала.

Смазливая мордашка… такая далеко может пойти, если, конечно, снять с нее все эти тряпки, эту серую униформу продавщицы и как следует приодеть.

– А это «Шанель» – тоже новый аромат, – Вероника Петрова, обслуживавшая знаковую покупательницу, распылила из флакона-тестера на полоску картона духи и хотела отдать Василисе.

Но та не взяла.

– Ненавижу «Шанель».

– Ой, как можно ненавидеть «Шанель», это же классика, прелесть. Это навечно.

Василиса смотрела на Веронику. Как тебе объяснить, пташка-дешевка… Как сказать, что это аромат… это вонь той жестокой войны, что до сих пор продолжается в доме, где я – не я, а просто жена и невестка. «Шанель» во всех своих проявлениях «носит» моя дражайшая свекровь, и мой муж-тряпка от этого аромата