повстречаться.

Заенц потихоньку потягивал коньяк. Кобас вышла на кухню, чтобы приготовить кофе. У её прислуги был свободный день.

— Кажется, вспомнил! Мы с господином обер-лейтенантом имеем общих знакомых, — наигранно весело сказал Заенц. — Представьте себе, — продолжал он непринуждённым тоном, — мы лечим зубы у одного и того же дантиста!

— Что вы говорите? Это просто удивительно! — Рука Клоса не дрогнула. Он поднял рюмку коньяка и в этот момент вспомнил: это же снабженец, которого он видел в лесу, в партизанском отряде Бартека. Значит, это он… — Нет, пожалуй, я всё-таки вас не припоминаю, — ответил Клос.

— Господин обер-лейтенант, когда вы приходили к дантисту, то не обращали внимания на сидевших в приёмной пациентов. Или, может… я ошибаюсь? — Заенц как будто бы пожалел о сказанном. — Прошу прощения, господин обер-лейтенант, я вынужден покинуть вас. Необходимо ещё завершить кое-какие торговые дела.

— Но ведь вы хотели дождаться Бруннера, — вмешалась Ирмина Кобас. — А господин обер- лейтенант такой милый человек, и заверяю вас, пан Заенц, что он лично ничего не имеет против поляков.

— Да, догадываюсь, — неопределённо ответил Заенц, и эти слова прозвучали для Клоса как угроза. — И всё-таки я должен уйти, — закончил он.

К счастью, в дверь позвонил Бруннер. Клос пододвинул кобуру с пистолетом под руку, чтобы в случае необходимости можно было быстро выхватить его.

— Я должен с вами срочно поговорить, — сказал Заенц, едва Бруннер вошёл в комнату.

Но оберштурмфюрер отмахнулся от него. Он был слегка пьян, видимо, где-то уже выпил.

— Оставь меня в покое, Вольф, нашёл время для разговоров! Твоя сенсация может подождать и до завтра.

— Очень прошу вас, оберштурмфюрер, дело безотлагательное!

— Сначала выпей с нами. Ты, Вольф, заслужил это. Как ты думаешь, Ганс?

— Конечно, пан Заенц всегда успеет доложить тебе, Отто, — ответил Клос и усадил Вольфа в кресло.

— Друзья мои, мы должны сегодня напиться как следует. Завтра я уезжаю в Варшаву. Предстоит тяжёлый разговор с группенфюрером, такой, что врагу бы не пожелал… — Бруннер пододвинул к себе бутылку коньяка…

Пили молча. Бруннер что-то бормотал себе под нос. Заенц сидел насторожённый, напряжённый, сосредоточенный. Несколько раз он напоминал Бруннеру, что хочет о чём-то доложить ему.

— Пан Заенц! — произнёс громко Клос. — Вы пренебрегаете нами, не хотите выпить вместе с немецкими офицерами?

— Ты прав, Ганс, — поддержал его Бруннер. — Пей, Заенц, пей, Вольф, за наше здоровье! За свою сенсацию! Ирмина, музыку! Клос, дружище, прошу тебя, позвони моему шофёру, чтобы он подъехал за мной не к дому, а сюда. Однако подожди, я сам, пожалуй, позвоню. — Еле держась на ногах, он подошёл к телефону. — Ругге! Ты болван, Ругге! — крикнул он в телефонную трубку. — Подъезжай сюда, я тебе говорю, сукин сын, подъезжай сюда, я здесь, у Ирмины Кобас, знаешь, где она живёт? Как только приедешь, поднимайся наверх, получишь шнапсу.

— Я должен уйти! — вскочил Заенц.

— Никуда ты не пойдёшь, — с угрозой сказал Клос. — Пей!

И когда тот, отказываясь, затряс головой, Клос снова силой усадил его в кресло и заставил выпить водки. Потом он снова и снова наливал рюмки и заставлял Заенца пить, следя, чтобы тот пил до конца, и не давая ему закусывать.

— Господин Бруннер! — воскликнул Заенц. — Я не могу больше пить!

— Пей! — крикнул Клос, пододвигая ему стакан с водкой.

— Пей! — захохотал Бруннер.

Клос наклонился и рывком выдернул телефонный провод из розетки. Заенц, шатаясь, приблизился к Бруннеру:

— Я должен пойти к Гейбелю, прошу вас, господин оберштурмфюрер, отпустите меня. Этот Клос… — Внезапно он замолчал: Клос стоял напротив него с бутылкой водки.

— Что этот Клос? — спросил он с угрозой и прижал горлышко бутылки к губам Заенца. Заенц закашлялся и оттолкнул бутылку резким движением руки.

— Он… — начал Заенц, но не успел закончить: Клос ударил его в подбородок. Ещё два удара, и Заенц свалился на пол.

— Эта свинья, — сказал Клос недовольным тоном, — облила мне мундир! Не уважает немецких офицеров.

Но Бруннер не слушал его. Шатаясь, он направился в ванную.

— Что вы с ним сделали? — спросила Кобас. — Господин обер-лейтенант, что произошло? Вы всегда были таким спокойным!

«Снова риск, и риск безрассудный!» — с отчаянием подумал Клос и ответил по-польски:

— Через три дома отсюда находится галантерейный магазин. Прошу вас, пани Ирмина, немедленно пойдите туда, трижды стукните в окно и передайте записку.

Ирмина Кобас от удивления широко раскрыла глаза. Она была поражена, услышав польскую речь и необычную просьбу немецкого офицера.

Клос вырвал из блокнота листок и написал: «Всё перенести в квартиру пани Кобас, которая передаст вам эту записку. Она проводит вас к себе. Необходимо обезвредить обоих немецких офицеров и дождаться шофёра Бруннера. Мужчину в штатском — ликвидировать, это агент гестапо Вольф.» Поставил подпись — «J-23» и вручил записку Ирмине Кобас.

— Если вы кому-нибудь проболтаетесь… — начал он и замолчал, заметив, что Ирмина Кобас всё поняла и готова выполнить его поручение.

Выпроводив её, он налил рюмку коньяка и выпил.

Бруннер в это время находился в ванной, подставив голову под струю холодной воды.

Заенц лежал на полу без сознания.

Клос напряжённо ждал Бартека с его людьми. Ждать, к счастью, пришлось недолго. Бартек, как всегда, был аккуратен.

Через два месяца Клос должен был встретиться с человеком по фамилии Стефаньский.

Когда разведчик прибыл по сообщённому ему адресу, он увидел Филиппа.

Они долго молча пожимали друг другу руки. Клос рассказал Филиппу о событиях того вечера, от которого зависела их судьба.

После успешной операции партизан по освобождению Филиппа Бруннер получил от своего шефа Гейбеля солидную взбучку. Оберштурмбанфюрер обвинял Бруннера чуть ли не в предательстве. Но, спасая свою шкуру, оберштурмбанфюрер доложил группенфюреру в Варшаве, что дантист Филипп убит при попытке к бегству.

Все ценные картины и антикварные вещи из квартиры Ирмины Кобас, которую объявили соучастницей бандитов, сначала были переданы в распоряжение гестапо, а потом вывезены в Магдебург, к жене Гейбеля.

Агент Гейбеля предатель Вольф был убит на месте.

— К сожалению, — закончил свой рассказ Клос, — не знаю, что стало с Ирминой Кобас. Мы очень благодарны ей за оказанную помощь. Если бы Кобас не отнесла той записки Бартеку, то… лучше и не говорить о том, что могло бы случиться.

— Бартек тогда забрал Ирмину с собой в лес, — ответил Филипп. — Но она пробыла в партизанском