удастся отделаться за эту глупую аферу отправкой на Восточный фронт, то это будет для него счастьем, он может считать, что родился в рубашке, ибо сам он штандартенфюрер Лютцке, уверен, что для таких людей, как Нейман, единственное подходящее место — концентрационный лагерь.

А вся эта свистопляска началась из-за этой злополучной Эльзы, коротконогой секретарши штандартенфюрера. Помилуй бог, откуда Нейман мог знать, что эта девица — племянница самого гауляйтера?

Когда Нейман получил последнее предназначенное для передачи во вражеский Центр донесение о том, что «J-23» не мог явиться на встречу, ибо находился в служебной командировке в Штеттине, Нейман понял, что наконец-то ему представился счастливый случай, о котором он так долго мечтал. Подтверждалась его версия о том, что таинственный «J-23» состоит на службе в войсках, иначе он не мог выезжать в командировки по территории генерал-губернаторства.

Установить же, кто из немецких служащих в Варшаве был в этот день в Штеттине, людям Неймана не представляло большого труда. И через несколько часов все стало ясно. Единственной особой, которая находилась в служебной командировке в Штеттине, была именно Эльза Кемпке, секретарша штандартенфюрера Лютцке.

Нейман радовался, что наконец-то он утер нос своему шефу, которого недолюбливал за заносчивость и грубость. Представлял себе мину этого так называемого штандартенфюрера, когда тот услышит от него, что неуловимый агент «J-23» и его секретарша — одно и то же лицо.

Действительно, он позволил провести себя как мальчишку. «J-23» понял, что история с гвоздикой — провокация, шитая белыми нитками, и решил дать Нейману щелчок по носу. Но не Нейман же придумал, что надо поймать хищную рыбу на блесну. Он полагал провести свою акцию спокойно, без шума, шаг за шагом, как уже не раз делал.

Неожиданно ко всему этому приплелось еще идиотское недоразумение с абвером. Случилось так, что, когда Нейман лично принес составленное им донесение в мастерскую портного и присматривался к работе Сковронека на телеграфном ключе, контролируя точность передачи текста во вражеский Центр, в дверь квартиры неожиданно ворвались два офицера абвера. И он, опытный контрразведчик, должен был выслушивать нравоучения этого мальчишки Клоса, что СД работает, как в собственном доме, бесцеремонно, не уведомляя абвер, а это приводит к недоразумениям и распылению сил. В общем-то эти слова были справедливы. И потом еще побег радиста! Казалось, что этот тип уже полностью в руках Неймана, совсем подавлен, не способен ни на какие действия и будет беспрекословно выполнять все его указания, а однако же…

Теперь вражеский Центр не поверит в достоверность донесений, хотя они и передавались тем же самым шифром и на той же волне. То, что передача последнего донесения прервалась на половине, несомненно, послужит своеобразным сигналом об опасности.

— Прибыл человек из Берлина, господин Нейман, чтобы навести порядок в нашей службе контрразведки. — Штандартенфюрер Лютцке говорил тихо, вполголоса. — Поначалу вам удалось добиться определенного успеха в операции, вы захватили вражескую радиостанцию с радиотелеграфистом. Еще тогда я советовал вам, господин Нейман передать этого типа в руки парней из гестапо на Полицейштрассе. Они бы выбили из него все, что нужно. Однако вы не послушались, надеясь на свои глупые методы. Варшава — это вам не Берлин, где вы могли экспериментировать.

— Вы же одобрили мой план, — возразил Нейман. — Мы передали четыре агентурных донесения, которые должны были дезинформировать Центр вражеской разведки, и это был уже значительный успех.

— Вы думаете, что там сидят глупые люди, которые до сего времени не поняли, что мы подсовываем им фальшивки? Не сегодня, так завтра они догадаются об этом. А их агент «J-23» будет действовать и дальше, ибо вы, господин Нейман, не годитесь ему и в подметки. Он провел вас как мальчишку!

— Если бы не идиотское столкновение с офицерами абвера… — Нейман еще пытался оправдаться, но интуитивно уже чувствовал, что сейчас штандартенфюрер произнесет то, чего Нейман больше всего боится.

— Нужно было бы предвидеть, — проговорил сурово Лютцке, и Нейман с облегчением вздохнул: пронесло.

Он решил потянуть время. Идеальный способ — общие рассуждения, легкие возражения и полное согласие, хотя бы внешне, но согласие с шефом.

— Позвольте, господин штандартенфюрер, заметить, что вы не возражали против того, чтобы я не информировал абвер об операции с радиостанцией.

На лице Лютцке появилась легкая гримаса, подтверждающая, что он понял намек Неймана.

— Что-то не припоминаю. А если даже… Но вам тоже казалось, что мы сами проведем эту акцию и обойдемся без помощи тех интеллигентов из вермахта. Что с радиотелеграфистом? Еще не схвачен?

— Нет. Я наказал охранника Лепке за потерю бдительности. Мы схватим его во что бы то ни стало.

— Меня это не интересует! Хватит балагана! Вы, господин Нейман, и за это в ответе. Необходимо арестовать остальных агентов вражеской разведывательной сети — ту официантку из ресторана и инкассатора из управления газового завода.

Нейман почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Все же самое худшее не минует его.

— Это невозможно, — с трудом выдавил из себя Нейман, боясь сказать, что они тоже сбежали.

— Что значит невозможно? Снова хотите предложить мне свои методы? Ничего из этого не выйдет! Мы должны их схватить и узнать кто такой «J-23». Вы, господин Нейман, лично несете ответственность за это.

— Никакие методы я не собираюсь предлагать, господин штандартенфюрер, они сбежали! — выпалил Нейман, смотря прямо в округлившиеся от удивления, всегда холодные глаза Лютцке. — Мы только что установили, инкассатор Прухналь сел в какую-то автомашину. А девушка, та официантка, сбежала через запасный выход ресторана, и след ее простыл.

— Как так?! — раздраженно воскликнул контрразведчик. — Вы что, господин Нейман, шутите?

— Нисколько, господин штандартенфюрер.

— Ну что ж, — после некоторого молчания произнес Лютцке. — Вашей дальнейшей карьере, Нейман, пришел конец. Этого вам не простят в Берлине. Вон из кабинета! — И штандартенфюрер указал ему на дверь.

— Хайль Гитлер! — ответил Нейман и вышел.

Клос был озабочен. Прошло уже десять дней после встречи с Юзефом, и с тех пор от него не было никаких вестей. Разведчик понимал, что Юзеф не мог позвонить ему в управление абвера и сказать: «Все в порядке. Снял другую квартиру, получил новый паспорт». Он не мог также прислать весточку по почте. Правда, в нескольких местах города имеются тайники, через которые можно было бы передать информацию. И наконец, существует явочная квартира на Бонифратерской, на границе с гетто, в которой Клос организовал пункт встреч для агентов абвера. «Тетя Сюзанна» знает, что в нечетные числа, между семью и девятью вечера, там можно застать обер-лейтенанта Клоса. Но почему Центр молчит, не устанавливает с ним контакта? За это время накопилось немало ценной информации, которую следовало бы передать в Центр. Наиболее важная — о портном Марьяне Сковронеке, который, согласившись работать на гестапо, вдруг внезапно сбежал, и именно в тот момент, когда Клос по просьбе лейтенанта Тича помогал ему в захвате радиостанции и, встретив там Неймана, принялся отчитывать его…