мельтешащая перед глазами девушка мешала этому процессу. Неожиданно Юрия замерла на месте и бросилась в комнату, в которой Цекай закрывала окна. Оттуда донесся скрип дверей и выдвигающихся ящиков.

Цекай недоумевая пошла за ней. Юрия рылась в одном из шкафов, выгребая из него вещи.

— Что ты делаешь? — недоуменно спросила Цекай.

— Ищу что-нибудь, что нам поможет! — бросила она, вороша вещи. — Посмотри и ты тоже!

— Что нам может помочь?

— Не знаю! Что-нибудь! Да хотя бы пр… Ух ты!

Она вытащила из шкафа длинную блестящую палку, полтора метра в длину. Она немного сужалась к низу, а на верху что-то блестело.

— Умеешь этим пользоваться? — спросила Юрия.

— Я не знаю, что это… — начала Цекай.

— Тьма! — топнула ногой Юрия. — Я, наверное, и не вспомню, как им…

Она задумчиво посмотрела на палку, а потом направила ее конец, на котором сверкнул черный камень, вверх. Юрия скорчила на своем лице страшную гримасу штангиста, и камень вспыхнул голубым светом. Цекай удивленно посмотрела на него, но через секунду он погас, издав на прощание звук выключающегося телевизора.

— Я так и знала! — разочарованно протянула Юрия, устало опершись на шкаф. — Это не для меня.

— Что это такое? — спросила Цекай.

— Да так, посох, но… я не умею им пользоваться.

Посох? У Цекай что-то шевельнулось в памяти. Юрия тем временем уже откинула его в сторону и снова стала перебирать вещи. Цекай тоже подошла к одному из шкафов и, открыв двери, задумчиво посмотрела внутрь.

Интересно, что подумают хозяева дома, когда вернутся? Все-таки рыться в чужих вещах, да еще оставляя после себя такой беспорядок, не совсем правильно. Внутри шкафа было почти пусто, только на некоторых полках лежали не представляющие особой ценности вещи: какие-то тряпки, старые листы пожелтевшей бумаги.

— Смотри! — позвала Юрия.

Цекай подняла на девушку глаза. Та держала в руках какую-то старую тряпку.

— Что это?

— Кукла. У меня была похожая… Как раз из Грио! Отец привозил.

— Кажется, мы занимаемся не тем, — протянула Цекай.

Неожиданно ее взгляд упал на какую-то тонкую, но очень широкую папку, лежавшую под одним из шкафов. Цекай наклонилась и подняла ее. Она была немного потрепана, словно ей часто пользовались. Сильно стесанные уголки были почти округлые, а черная обложка словно потрескалась в нескольких местах. На ней светлыми буквами было что-то написано на языке Света. Книга? Девушка открыла ее, но там была всего одна страница, сложенная в несколько раз. Цекай присела на пол и стала аккуратно разворачивать лист бумаги.

— Что там? — заинтересованно спросила Юрия, но Цекай не ответила.

Тогда девушка сама подошла поближе. Секунду она словно думала, а потом неожиданно громко воскликнула прямо в ухо Цекай:

— Это же карта!

— Тише ты! — мигом отозвалась та.

Юрия была права. Развернув последний отворот, Цекай сама поняла это. На желтой бумаге были нарисованы равнины и горы, между которыми паутиной расплетались реки. Рядом виднелись красивые черные надписи, повторяющие неровности изображенного рельефа.

— Здорово! — улыбнулась Юрия. — Эта новее моей. Небольшая, правда, но я не думаю, что мы выйдем за ее приделы.

Новее? Цекай с сомнением покосилась на бежевый лист бумаги, пытаясь себе представить еще более сарый.

— Дай-ка я ее посмотрю, — попросила Юрия

— Бери, — безразлично ответила Цекай, протягивая карту.

На секунду воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом дождя за окном. Юрия, склонившись над книгой, водила пальцем по пожелтевшей странице.

Цекай вышла в коридор и посмотрела в маленькое окошко под потолком, но в нем был виден лишь клочок молочно-белого неба. Девушка нашла какой-то стул и, приставив его к стене, забралась вверх. Окно теперь было на уровне ее носа, и Цекай встала на цыпочки. На улицах было абсолютно пусто.

— Юрия! — проговорила она. — Можно попробовать уйти прямо сейчас! Они, кажется, ушли, но, думаю, ненадолго. Давай по-быстрому! Может, нам повезет, и мы их не встретим.

— Сейчас, — отозвалась та.

Цекай снова посмотрела в окно. Дорога, проходившая под окнами, была достаточно широка, по ее краям растекались длинные лужи. Дождь постепенно заканчивался, лениво скидывая на город последние капли. Ноги, устав стоять в неудобной позе, заныли, и девушка встала на стул всей стопой.