коней.

– Смотрите, смотрите, казаки пошли лавой! – не помня себя от волнения, кричала Варя. – Зачем только я родилась женщиной! Скакала бы сейчас карьером и рубила немцев направо и налево!

– Пока что, Варвара Васильевна, надо нам приготовиться к приёму раненых из числа тех же казаков, – проговорила Ветрова.

Вскоре у дороги развернулся перевязочный отряд. Раненых, к счастью, было совсем мало.

Окончательно деморализованные немцы оказывали слабое сопротивление, и русские части без боёв дошли до Стохода.

Русская армия, остановив наступление, укреплялась на новых рубежах; строились блиндажи, оборудовались наблюдательные пункты. Полки и батареи пополнялись людьми, окопы окутывались колючей проволокой.

Батарея Кремнёва занимала позицию за деревней Страхалин. Несколько сзади расположилась батарея Борейко с двенадцатидюймовыми гаубицами. Поблизости находился перевязочный пункт Красного Креста.

Летний вечер развернулся во всём своём великолепии. На западе ещё горело пламя зари, но на небе уже зажглись первые неяркие звёзды предвестники ночной тишины и покоя. Аисты с тихим клекотов опускались на крыши хат и, подняв одну ногу и опустив клюв, погружались в чуткий птичий сон. С болот доносилось кваканье лягушек. всё было по-мирному тихо . Только изредка ночную дремоту будила ружейная перестрелка, или пулемётная дробь, или мерцающий трепетный свет немецкой ракеты. Будто и ночью война не хотела, чтобы о ней забывали люди.

Солдаты, отдохнувшие и отоспавшиеся после боёв, врастяжку лежали на земле около орудий и благодушно слушали батарейного острослова наводчика Кикина, который рассказывал им длиннейшую сказку, без начала и конца.

К ним подошёл проходивший мимо батареи Блохин. За время боёв все солдаты, особенно артиллеристы, успели познакомиться. На батарее Блохина знали многие и поэтому его радушно приветствовали.

– Здравствуйте, дружочки! – проговорил Блохин. – Как отдыхается?

– Здорово, тяжелопуд! – ответил за всех Солопов. – Скоро получите такую пушку, чтобы враз сничтожить всего немца?

– Скоро не скоро, а воевать надоело! Две недели наступали, а народу перевели – не счесть, – отозвался Блохин.

– Что верно6 то верно, – поддержал Солопов. – Ежели и дальше так наступать будем, то до немецкой земли солдаты не дойдут. По дороге лягут в сырую землю.

– А мы не пойдём! – запальчиво проговорил тщедушный, с большими тёмными глазами солдат.

– Ежели один не пойдёшь, застрелит офицерье, и дело с концом, пояснил Блохин.

– Вот если бы все солдаты отказались вперёд идти, – проговорил Солопов. – А скоро со всеми не договориться. Солдат на раскачку туговат. Пока сообразит да пошевелится, его десять раз обезоружат.

– И то верно. Трудно раскачиваемся, но уж ежели раскачаемся, тогда не остановишь. Народ – сила, – многозначительно сказал Блохин, похлопывая ладонью по прикладу винтовки, лежащей у него на коленях, и, подмигнув Солопову, поднялся: – Ну, надо пойти заняться хозяйственными делами.

Солопов тоже встал и пошёл вслед за ним. Отойдя немного, Блохин присел, Солопов подошёл и тоже подсел к нему.

– Исподволь да понемногу надо об этом говорить солдату, особенно пехоте. там народ малограмотный, не сразу смекает, – сказал Блохин. Скоро начнётся осень, за ней зима. Воевать будет несподручно. Опять станем на позиции, в землю зароемся. тут и будет время обо всём переговорить. А пока береги себя и зазря в пекло не суйся, – наставительно сказал Блохин и поднялся.

В палатке, разбитой в саду, неподалёку от батареи Кремнёва, собрались артиллерийские офицеры и Варя с сёстрами милосердия. Шёл разговор, вспоминали минувшие боевые дни, строились предположения на будущее.

Осипенко напропалую кокетничала одновременно с Зуевым и Павленко, приводя этим в отчаяние обоих своих кавалеров. Таня Ветрова тихонько беседовала с Кремневым.

– Ужасная всё-таки вещь война! – задумчиво проговорила Варя. Сколько людей убивают, калечат. И в сущности неизвестно за что.

– Как – неизвестно за что? Мы защищаем свою землю от врагов, которые хотят нас поработить, – возбуждённо сказал Крутиков.

– Может, Вы и правы. Но я, как врач, скажу Вам, что все наши успехи не окупаются огромными потерями в людях. Победа достается нам слишком большой кровью. Ещё одна-две такие победы, и мы совсем останемся без людей, – продолжала Звонарёва.

– Тогда нам надо мириться. Пусть немец забирает что хочет. диктует нам свои требования, а мы покорно пойдём к нему в кабалу, – уже раздражённо проговорил Крутиков.

– Народ больше воевать не хочет! Он жаждет мира! И военные власти, если они сохранили хоть капельку здравого смысла, должны думать о заключении мира, – в тон Крутикову ответила Варя.

– Перевешаем и перестреляем всех бунтовщиков! – резко бросил штабс-капитан.

– Вы не сможете этого сделать по той простой причине, что их будет слишком много – сотни тысяч, миллионы. Как бы эти бунтовщики, как Вы выражаетесь, не перестреляли таких ретивых вояк, как Вы, – усмехнулась Варя. – Ведь в их руках оружие.

– Вы социалистка и революционерка! Вам не место в армии, – вскочил Крутиков.

– Призываю Вас к порядку, штабс-капитан! Мы не на базаре, – резко оборвал штабс-капитана Борейко. –