У меня в сумке хоть и была одна коробка сухпая, предусмотрительно захваченного на всякий случай, но есть не хотелось абсолютно… Нас и так уже подташнивало от этой воздушной болтанки…

«Ну, когда же это всё закончится?!.. А-а-а?.. Ну, сколько можно так издеваться над людьми?!..»

Хоть мы и находились в очень неприятных условиях воздушной тряски… Эти вопросы относились к нам менее всего… Вернее, в самой малой его толике… Поскольку наш длительный полёт рано или поздно, но всё же должен был закончиться приземлением на долгожданном Ростовском аэродроме… А вот со всеми офицерами Российской Армии, да и с нами в их числе, такой чёткой определённости не наблюдалось…

Временное наше правительство, как и их предшественники, относятся к офицерам крайне подозрительно и очень настороженно… Чего-то сильно опасаясь… Поэтому и боевые части сокращаются до нуля, И военные училища закрываются повсеместно, и на смену устаревшей технике не закупают современные боевые машины, и жильё для военнослужащих строится в небольших количествах, и заработные платы оставляют желать гораздо лучшего, и немногочисленные социальные льготы тают с каждым годом… Под громогласными лживыми лозунгами делается втайне всё, чтобы честные и порядочные офицеры окончательно разочаровались в дальнейшей целесообразности своей службы в Вооружённых Силах и бесповоротно разуверились в справедливом отношении к себе со стороны государства… И слушатели военных академий, уже будучи зрелыми офицерами, вынуждены по ночам разгружать вагоны на станции Москва-Товарная или же охранять до утра многочисленные бары, рестораны, дискотеки… В которых вовсю веселится «золотая молодёжь» столицы да прочно закрепившиеся у нас «южные гости»… И товарищи капитаны, майоры да подполковники своими собственными глазами наблюдают за тем, как в казино за несколько часов бездумно просаживаются такие огромные деньги, которые они заработали бы лишь за десятки лет верной своей службы Государству Российскому…

И ЭТА ВОПИЮЩАЯ НЕСПРАВЕДЛИВОСТь вполне закономерна с любой точки зрения… Как с Западной, стремящейся окончательно развалить Россию на раздробленные «субъекты международного права»… Так и с Южной, уже привыкшей считать всех нас своими послушными холуями… Даже с Восточной, алчно взирающей сквозь щёлочки-глазки на беззащитные просторы Сибири и Приморья… А тем более с Кремлёвских холмов, уже открыто распродающих все наши национальные богатства…

Но самая главная причина заключена в нас самих!.. Поскольку именно с нашего всеобщего рабского терпения и именно с нашей покорности крепостных слуг всё это блядство и может происходить!

«И НАШЕ МОЛЧАЛИВОЕ СОГЛАСИЕ ВМЕСТЕ С ОТСТРАНЕННЫМ РАВНОДУШИЕМ ГУБИТ ТОЛЬКО НАС САМИХ… А ОПРАВДАТЬ НАС НЕ МОЖЕТ НИЧТО!!! НУ, А ИХ-ТО ТЕМ БОЛЕЕ…»

Мои мысли были предельно искренни…

«Ведь себя-то не обманешь! А наших потомков — тем более!!! И они нам этого предательства России — Родины ведь никогда не простят!!! Ни-ког-да!!!»

Внезапно самолёт накренился влево и прибавил оборотов двигателю… Борттехник заулыбался широко и прокричал нам, что теперь-то мы летим домой… В Ростов на-Дону… В Россию…

Через час с небольшим шасси Ил-восемнадцатого коснулись бетонной полосы Ростовского аэродрома Военвед… Мы попрощались с экипажем и «штормящей» морской походкой направились к Таганрогскому шоссе… Такси быстро домчалось до Пятидомиков, высадило меня с сумкой и унеслось с майором Пудановым в пригород Новочеркасска…

А ещё через час я засел в засаде в холле билетных касс кинотеатра «Юность»… Мой сильно простуженный голос помог мне инкогнито выманить из тёплого домашнего гнёздышка столь желанную птичку… Под предлогом передачи ей некоего подарка от одного старшего лейтенанта…

Я стоял сбоку от стеклянных дверей и хорошо видел, как из снежной метели появилась тоненькая фигурка… Едва она вошла… И только-только откинула назад запорошенный снегом капюшон… Я с неописуемым чувством заметил, как широко распахнулись её глаза… И вспыхнули нескрываемой радостью…

А через секунду я уже прижимался своей щекой к её замёрзшей щёчке… И не мог никак оторваться… И что-то говорил… Говорил… Говорил…

Война осталась где-то далеко позади… А впереди у нас было столько Счастья!

Ведь моя Любовь была со мной!!!

— Послушай-ка… Зачитываю телеграмму, которую прислали его родители через райвоенкома… «Сообщите местонахождение рядового Корнюхина»… А где я его теперь искать буду?.. Уволили его восемнадцать дней назад! Может он ещё по шпалам топает до своего Хабаровска!..

— Иркутска… — уточнил я.

Майор Пуданов положил телеграмму на стол, откуда она сразу перекочевала в мои руки.

— К майским праздникам дойдёт! — уверенно произнёс я, перечитав содержимое срочной депеши. — Лишь бы на бороду не наступал… А то спотыкаться будет…

— Ага… Лишь бы он из Грозного на электричке не уехал. — горестно вздохнул Иваныч, с тоской глядя на прошлогоднее расписание, заполненное ещё корнюхинским почерком. — Сбросят из тамбура и всё! А то с такого писарюги станется… Предупреждал же его… Ведь их специально такой большой партией уволили…

— Надо письмом написать, что уволен такого-то числа… — предложил я.

Командир роты согласился… Но сообщить эту весточку родителям писаря мы так и не успели… Поскольку данный разговор состоялся пятого января, когда мы вернулись из Ростова в наш дорогой батальон… А уже 6-го начались другие армейские заботы и военные хлопоты… С подготовкой к выходу в горы…

А ещё через пару дней моя группа будет срочно направлена на внеочередное боевое задание, которое в той или иной мере скажется на судьбах многих… [33]

По возвращению первой группы в батальон жизнь пойдёт своим обычным чередом… Майор Пуданов станет по-прежнему гонять контрактников за неначищенную до блеска обувь, но уже без меня и только на утреннем осмотре. В оставшееся время он продолжит добросовестно командовать своим подразделением…

Прибудет из отпуска прапорщик Меркулов, который через несколько дней всё-таки оставит первую роту, однако не армию… Поскольку его переведут на должность начальника продовольственного склада, на котором он отъестся до внушительных размеров… Месяцев через восемь-девять он уже купит себе домик с участочком… Конечно, не в центре Ростова, но и отнюдь не на отшибе… Наверное, американская бабушка оставила-таки ему наследство…

А его непосредственного босса, то есть начальника продслужбы, ретивые комендачи с центрального КПП задержат для досмотра и в кузове Урала обнаружат несколько мешков муки, а в кабине под правым сиденьем — газетный свёрток с новёхонькой миной МОН-50… Дотошные и придирчивые служаки тут же вызвали кого следует… Но начпрод чистосердечно написал в Объяснении, что мука является гуманитарным грузом для нуждающихся чеченских семей, а мина под сиденьем… Это чтобы не сдаваться в плен боевикам живым! Ведь эти террористы недолюбливают начпродов особой, можно сказать, лютой ненавистью… Военные прокуроры не обратили никакого внимания на полное отсутствие детонаторов и разумеется поверили «добросовестному» тыловику… Да и офицерам батальона данная история показалась лишь забавным эпизодом из жизни начпродов, случайно так всплывшим наружу… А начальство вообще закрыло на это глаза… «Ничего страшного!.. Это же не солдат… А целый начальник продовольственной службы! Значит… Свой…»

И новоприбывший начальник штаба батальона будет обращать всё своё внимание на пресечение всевозможных нарушений, совершаемых только рядовым составом. Как-то на территории второй роты товарищ майор Святко[34] обнаружит солдата Мельникова, вздумавшего вскипятить чайник воды при помощи патронов сигнального огня… Этот боец несколько месяцев назад уже успел отметиться — стоял дневальным на входе в бронежилете, каске и в тапочках с портянками… Под селом Первомайское «чудил» с видеокамерой… Будучи на переднем рубеже, пытался заснять на плёнку