Мачеха выпрямилась и какое-то время смотрела на меня.

– Предлагаю тебе сделку, – произнесла она.

– Сделку? – Я не могла представить, что у меня может быть такого, чего хочется ей.

– Я верну Жана в отдельную палату, если ты убедишь Жизель вернуться в «Гринвуд». Я не хочу, чтобы она была здесь, особенно в этот трудный период.

– Жизель не станет меня слушать, – простонала я. – Она ненавидит ограничения и правила.

Дафна снова опустила взгляд на бумаги.

– Таково мое предложение, – холодно произнесла она. – Найди способ.

Я с минуту постояла в кабинете. Почему здоровье дяди Жана должно зависеть от эгоизма Жизель? Можно ли найти более нечестную сделку? С куда большим пессимизмом, чем нутрия в зубах у крокодила, я понурилась и вышла. Сейчас я нуждалась в папе, как никогда раньше.

Остаток дня я провела в своей мастерской, рисовала и писала маслом для мисс Стивенс. Моя студия и мое искусство оставались для меня единственным убежищем в этом доме, полном лжи. Я выбрала для своей картины вид из окна комнаты, чтобы запечатлеть раскидистые дубы и цветники. Я решила изобразить черного дрозда, гордо выступающего по стене заднего двора. Как хорошо было погрузиться в работу. Я писала под аккомпанемент симфонии Луи и не услышала, как в студию вошел Брюс.

– А, вот где прячется наш Рубин, – заговорил он. Я обернулась. Бристоу стоял, уперев руки в бока, осматривал комнату и кивал. Он переоделся в широкие темно-серые шерстяные брюки и рубашку из тончайшего египетского хлопка. – Очень мило. А из этого, судя по всему, выйдет прелестная картинка, – заметил Брюс, взглянув на мой мольберт.

– Еще рано говорить, – скромно возразила я.

– Ну, я не критик, но, конечно, представляю цену хороших произведений на рынке. – Он пристально посмотрел на меня с минуту, потом улыбнулся и подошел ближе. – Я надеялся сегодня немного поговорить с тобой и Жизель наедине. Я уже беседовал с твоей сестрой, которая умоляла меня использовать мое влияние на Дафну, чтобы та позволила ей остаться и ходить в школу здесь, в Новом Орлеане. Очевидно, если я добьюсь для нее этого, то она примет меня в семью с распростертыми объятиями. А теперь, – Брюс медленно придвинулся ко мне, – что я могу сделать, чтобы ты приняла меня так же?

– Я не прошу ничего для себя, но, если ты хочешь сделать что-то, чтобы доставить мне удовольствие, добейся, чтобы Дафна перевела дядю Жана обратно в отдельную палату.

– Ага, самоотверженная просьба. Неужели ты такая, какой кажешься, Руби?…Драгоценный камень без изъянов, подлинный, целомудренный. Ты так же невинна, какой кажешься, так же невинна, как цветы и животные на твоих картинах?

– Я не ангел, Брюс, но мне не нравится видеть, когда кому-то причиняют ненужную боль. А именно это и происходит сейчас с дядей Жаном. Если хочешь сделать что-нибудь хорошее, помоги ему.

Бристоу улыбнулся и протянул руку, чтобы коснуться моих волос. Я съежилась и начала отступать, но он взял меня за руку чуть повыше локтя.

– Ты и Жизель близнецы, – заговорил мужчина почти шепотом, – но только слепой может не увидеть разницы. Мне бы хотелось стать тем, кого ты будешь любить и кому сможешь доверять. Ты знаешь, я всегда восхищался тобой, Рубин. Но тебя перебросили из одного мира в другой, и, когда ты действительно нуждалась в опекуне, ты его лишилась. Ты позволишь мне… быть твоим опекуном, защитником и сторонником? У меня отличный вкус. Я могу превратить тебя в принцессу, ты этого заслуживаешь. Поверь мне, – продолжал Брюс, поднимая руку к моему плечу. Он стоял так близко, что я могла разглядеть мелкие капельки пота над его верхней губой, уловить аромат выкуренной им сигары. Бристоу крепко обнял меня и поднес губы к моему лбу. Я ощутила, как он вздохнул, словно вдыхая запах моих волос. Я позволила ему обнять меня, но не стала обнимать его в ответ.

– Все в порядке, – сказал Брюс, почувствовав мою скованность и отступая назад. – Я не виню тебя за твою осторожность. Я новый человек в твоей жизни, и ты не слишком хорошо меня знаешь. Но я собираюсь проводить с тобой столько времени, сколько ты позволишь, чтобы мы могли узнать друг друга как можно ближе. Идет?

– Ты будущий муж моей мачехи, – ответила я, словно мои слова что-то объясняли.

Бристоу кивнул.

– Я поговорю с Дафной. Может быть, мне удастся найти приемлемое финансовое соглашение и получить от нее то, что ты хочешь. Я не могу обещать, но постараюсь.

– Спасибо.

– Рубин, – повторил он со своей похотливой улыбкой и снова оглянулся. – У тебя отличное убежище. После того как я женюсь на Дафне, может быть, ты позволишь мне иногда делить его с тобой. N'est-ce pas?[13]

Я кивнула, хотя сама мысль об этом была мне неприятна.

– Хорошо, – сказал Брюс. – Мы будем замечательной семьей, еще более уважаемой, чем теперь. Ты и твоя сестра станете самыми сливками Нового Орлеана. Обещаю. А теперь возвращайся к своей работе. Мы поговорим позже.

Я посмотрела ему вслед, потом села, потому что мое сердце все еще стучало так громко, что я побоялась упасть в обморок.