— Прежде, чем мы начнем разговор, Ибрагим, хочу тебя предупредить, чтобы твои дуболомы не вздумали делать глупости, — внушительно проговорил Хамлаев. — Мы вас перебьем, а это не входит в наши планы… Да и не в твоих интересах, — подчеркнул он, — после того, что ты натворил!

Если бы не эта дополнительная оговорка, Ибрагим не стерпел бы и полез в амбиции. Но тут промолчал, только буравил глазками лицо Зульфагара.

— Ну а теперь о главном, — сцена тяготила Хамлаева, а потому он старался ее максимально свернуть. — Ты умудрился убить ветерана и сподвижника Басаева, который пролил кровь в войне с неверными, в то время как ты сам в это время не служил в войсках Ичкерии…

— Я в это время учился, — быстро проговорил Ибрагим, облизнув пухлые губы. — Меня не было здесь…

— Но ты не поторопился вернуться, — небрежно оборвал его Шанияз. — Ты приехал уже после нашей победы, после Хасав-Юрта…

Значит, они изучили мою биографию, — понял Ибрагим. Это плохо, это очень плохо. Потому что это подчеркивает то, что этот чертов Зульфагар приехал и в самом деле подготовленным к разговору. А значит, официально!

— Да и не учился ты особенно, если тебя выгнали из института, в который тебя с таким трудом устроили, выгнали за неуспеваемость, пьянство, рэкет и изнасилование… Скажи еще спасибо, что ты успел ноги унести и спрятаться в Ичкерии!.. — планомерно добивал его Хамлаев. — Так что не спорь и не рассказывай мне басни! Так вот, Ибрагим, тебя Ичкерия спасла от тюрьмы, дала тебе оружие, а ты чем занимаешься?.. Что тебе, баб мало? Так нет же, насилуешь девушку-чеченку, у которой вся родня погибла на войне, у которой два брата были убиты под Зоны, и которая принадлежит к уважаемому тейпу! Она ведь родственница не только Аргуна, но и Гантамирова, братьев Басаевых, да и многих других уважаемых представителей чеченского народа.

Этими последними фамилиями Зульфагар вообще добил Ибрагима.

— Но я согласен понести любое наказание, — заскулил, залебезил последний, хватая за руку Хамлаева и заискивающе заглядывая ему в глаза. — Я готов откупиться…

— Честь тейпа не купишь, — Шанияз постарался стряхнуть вцепившиеся ему в рукав пальцы бандита.

…Присутствующие за происходящим наблюдали с разными чувствами.

Когда после недолгой беседы главарь банды вдруг торопливо шагнул к Зульфагару, «мстители ислама» насторожились, были готовы выхватить готовое к бою оружие. На крыше блокпоста Арсен даже чуть повел на себя палец, лежащий на спусковом крючке снайперской винтовки, окуляр и, соответственно, ствол которой неотступно следил за каждым движением главаря… Однако происшедшее затем успокоило их — было видно, что Ибрагим о чем-то униженно просит их капитана.

Ну а бандиты Ибрагима таращились на сцену с недоумением. Не будучи посвященными в происходящее, они не могли себе представить, что же могло заставить их главаря, человека, который постоянно подчеркивал свое могущество, так себя вести. Каждый из них был уверен, что лишь прикажи Ибрагим — и они легко и просто сметут эту группку приезжих нахалов, которые осмелились обезоружить их соратников…

— Но что же мне делать, Зульфагар? — плаксиво скулил Ибрагим. — Раз ты приехал, что-то еще можно сделать?..

Надо ж, на какой глубокий вывод способны его мозги, — хмыкнул про себя Хамлаев.

А вслух сказал иное:

— Ты прав, можно постараться еще как-то уладить этот конфликт. Аргуну ведь тоже не хочется ссориться с таким авторитетным командиром, как ты, — потрясенный происходящим Ибрагим не заметил откровенной издевки, которую Зульфагар даже не пытался скрыть. — А потому на вот, возьми вот это…

Хамлаев протянул Ибрагиму большую тяжелую металлическую рацию устаревшей модели.

— Она настроена на волну, на которой будет ждать твоего вызова Аргун… — Хамлаев взглянул на часы. — Будет ждать вызов через пятнадцать минут. Сумеешь с ним договориться, твое счастье. Не сумеешь — он тебе четко скажет, когда и куда ты должен будешь явиться на суд шариатского трибунала. И от себя советую: если он скажет тебе явиться на суд, не вздумай скрываться — суд вряд ли приговорит тебя к смерти, а от Аргуна не скроешься. Все понял?..

Ибрагим держал в руке тяжелую облупившуюся рацию, а сам с надеждой смотрел на Хамлаева.

— Так у меня есть шанс договориться? — преданно спросил он.

— Шанс у человека есть всегда, — небрежно обронил Хамлаев. — До вызова осталось всего двенадцать минут… Прощай!

Он повернулся и, махнув рукой, направился к машине. Подручные Ибрагима смотрели на происходящее с нарастающим недоумением… По потухшему лицу их главаря обильно стекали крупные капли пота; из крохотного, абсолютно прозрачного кустика, росшего неподалеку, вдруг, стряхивая с себя листву, появился один человек из приезжих, на плече у которого висело два гранатомета, причем, один из которых был взведен; с крыши блокпоста спрыгнул еще один, со снайперской винтовкой; еще двое, вооруженных автоматами с «подствольниками» спешили от оврага… Только теперь до ни начало доходить, насколько близко они все были от смерти!

…«Мстители ислама» сноровисто расселись, автомобили развернулись и помчались на юг, в сторону моста.

К Ибрагиму подошли двое его ближайших подручных. Они были едва ли не единственными, кто мог себе позволить приближаться к главарю, когда он бывал в гневе.

— Что случилось, Ибрагим? — спросил один из них. — Что им от тебя было надо?..

Не отвечая, главарь вытер рукавом пот с лоснящегося лица. Взглянул на часы. До назначенного Зульфагаром времени оставалось еще пять минут.

А, Шайтан с ним, подумаешь, пять минут!.. Если Аргун и в самом деле заинтересован в разговоре, отзовется и раньше назначенного им срока.

Ибрагим включил тумблер, поднес аппарат к уху.

— Аргун, алло, Аргун, ты слышишь…

Это были последние слова главаря. Тумблером он включил питание, а голосом замкнул взрыватель…

Момент взрыва видели все. Только что главарь стоял, поднося к уху переговорное устройство. И вдруг — вспышка и грохот… И тело Ибрагима, без головы и руки, брызжа фонтанами крови, катится по пыльному асфальту… А вокруг шлепаются куски рваной плоти…

Стоявшие рядом с ним двое ближайших подручных, оглушенные, тоже рухнули на землю. Один сидел, безостановочно тряс головой, бессмысленно глядя по сторонам. Другой зажимал рукой рану на плече…

Когда стало ясно, что Ибрагим стал жертвой спланированной акции, боевики начали обсуждать сложившуюся ситуацию.

— Догнать! — кипятились одни. — Они не могли далеко уйти! Догнать — и перебить!..

— В суд на этого гада подать! — пытались урезонить более умеренные. — Между своими так нельзя…

— Просто так, без санкции, Ибрагима не убили бы, — возражали третьи. — Он, по большому счету, большим гадом был…

С этим, последним, никто спорить не стал.

— Так что же будем делать?

— Просто доложим о происшедшем — и пусть другие решают, — победила позиция осторожных.

На том и порешили.

…- А жаль, — хмыкнул Зульфагар, наблюдая в бинокль за тем, как все три машины подручных покойного Ибрагима развернулись и поехали в сторону села.

«Мстители ислама», засев в кустарнике, устроили на случай преследования засаду. Однако теперь было ясно, что погони не будет.

— Ну что ж, поехали! — вздохнул Хамлаев.

Он мог быть доволен: задача, поставленная Аргуном, выполнена, Ибрагим наказан, квисас (по Корану: возмездие за неблаговидный поступок) свершился, поруганная честь девушки-чеченки отомщена…