У Кейт возникает нелепое ощущение, будто он находится в комнате и видит то, что она делает.
Она со всей возможной осторожностью следует его указаниям, продвигая указку, пока не ощущает сопротивление.
– Две чешуйки, может быть, три.
– Не больше?
– Нет.
– Сделайте то же самое с другой змеей.
Офицер, помогающий ей, забирает дубинку, успев отдернуть ее прежде, чем рассерженная змея на нее бросилась. Потом та же процедура повторяется со второй змеей – он прижимает ее, держа дубинку двумя руками поперек змеиной шеи, а Кейт берет змею за хвост и вводит под хвост указку.
– То же самое. Входит на две чешуйки.
Она убирает указку и руку. Офицер отпускает дубинку. Змея почти не шевелится.
– Вы уверены?
– Да, уверена.
– Значит, они обе самки.
Ред кивает, очевидно удовлетворенный.
– Определенно женского, – продолжает Мэтисон. – Если бы они были мужского пола, вы могли бы просунуть указку чешуек на пять.
– Замечательно. Большое вам спасибо. Желаем, чтобы конференция прошла интересно.
– Надеюсь на это.
Кейт отключает громкую связь и обращается к Реду:
– Ты так и думал?
– Да.
– И это значит...
– Значит, что во всем происходящем наличествует своя логика.
– Я тебе говорил, что знаю. Был уверен, что то ли читал, то ли слышал – где-то мне попадалось нечто подобное, хотя вспомнить, где, когда, в каком контексте, хоть убей, не удавалось. И только когда вы, – он кивает на Аткинса, – помянули древних греков, меня осенило. То, что делает Черный Аспид, соответствует древнегреческому ритуалу. Эллины отрубали убитым врагам кисти рук и ступни, чтобы лишить дух жертвы возможности преследовать убийцу, и привязывали их вокруг шеи трупа. Ну а потом я вспомнил о других аспектах ритуала Черного Аспида, и, конечно, первыми пришли на ум змеи, да и само данное ему вами прозвание. Научное название этих змей vipera berus, однако весь мир, да и вы, как жители Британии, чаще всего называете их гадюками. Подумайте об этом, и связь станет вам ясна.
Он обводит взглядом присутствующих. В глазах, встречающих его взгляд, читается непонимание. Очевидно, для них эта самая связь вовсе не так уж очевидна.
– Что из греческого наследия известно больше всего? Больше, чем непонятная многим философия? – спрашивает он.
– Мифология, – говорит Фергюсон.
– Именно. А какие мифологические фигуры более всего связаны со змеями?
– Медуза. Горгоны. Те, что обращают вас в камень, когда смотрят на вас.
– Да, но кто еще?
В комнате молчат.
– Фурии, – говорит Ред.
– Какое это имеет отношение к полу этих змеюк?
– Все в свое время.
Фергюсон буквально рычит. Ред начинает цитировать:
...вдруг взвились, для бешеной защиты,
Три Фурии, кровавы и бледны
И гидрами зелеными обвиты;
Они как жены были сложены;
Но, вместо кос, клубами змей пустыни
Свирепые виски оплетены'[15].
Он снова обводит взглядом собравшихся. Их скептицизм начинает таять.
– Дантов Ад. Как я уже говорил старшему инспектору Бошам, в последние годы у меня имелось достаточно свободного времени для чтения. Фурии жили в подземном мире, откуда поднимались на землю, чтобы преследовать обреченных. Безжалостные, неумолимые, они карали преступников и грешников тем, что доводили их до безумия. По существу, фурий можно считать символом неумолимости и беспощадности человеческой совести, которая никогда не спит и от которой не уйти.