сами сели за руль, был петляющим и совершенно бессмысленным. Они начали нервничать лишь при приближении к дорожной заставе между 80-м и 81-м шоссе. За последние шесть дней они убили шесть человек, включая владельца «Континенталя», его жену и писклявую дочку. Но на заставе между штатами они дергались не из-за шести своих жертв. Дело было в наркотиках и оружии. Пять граммов гашиша, маленькая жестяная табакерка, набитая Бог знает каким количеством кокаина, и шестнадцать фунтов марихуаны. А также два пистолета 38-го калибра, три — 45-го, один «магнум-357», который Шпок называл своим «шпокуном», шесть дробовиков и один автомат «шмайссер». По их меркам, убийство было просто пустячком, но своим скудным умишком они понимали, что навлекут на себя страшную беду, если полиция штата Аризона схватит их в угнанной машине, набитой наркотиками и оружием. К тому же они уже считались федеральными беглецами с того самого момента, как пересекли границу Невады.
Итак, они свернули на север у Деминга и оказались на шоссе 180. Они уже проехали Херли, Байард и чуть более крупный город Силвер-Сити, где Ллойд купил пакет гамбургеров и восемь молочных коктейлей (какого черта он закупил столько этого дерьма? Они скоро будут ссать шоколадом), так дико загоготав при виде официантки, что та еще несколько часов спустя никак не могла прийти в себя. В тот день она сказала своему хозяину, что увидела в глазах этого человека свою смерть.
После Силвер-Сити они промчались через Клифф, и тут дорога снова начала поворачивать на запад, как раз в том направлении, куда они ехать не собирались. Проскочив Бакхорн, они снова вернулись в то Богом забытое место, где узкая гудроновая дорога змеилась через заросли полыни и песок, мимо торчащих вдали крутых холмов и узких высоких плато. От всей этой старой-престарой картины тянуло блевать.
— У нас кончается бензин, — сказал Шпок.
— Еще бы, ты же гонишь как полоумный, — откликнулся Ллойд. Он отхлебнул молочный коктейль из своей третьей по счету упаковки, рыгнул, почувствовав тошноту, резко опустил стекло и вышвырнул в окно все, что осталось, включая еще три нетронутых пакета.
— Но! Но! — заорал Шпок и нажал на газ. «Конни» бросило вперед, потом назад и опять вперед.
— Давай, ковбой! — завопил Ллойд.
— Ннно! Ннно!
— Хочешь покурить?
— Кури, если получится, — сказал Шпок. — Но! Но!
На дне машины между ногами Ллойда стояла большая зеленая сумка. В ней было шестнадцать фунтов марихуаны. Он открыл ее, зачерпнул горсть и начал скручивать папироску.
— Ннно! Ннно! — «Конни» швыряло из стороны в сторону.
— Кончай выдрючиваться! — заорал Ллойд. — Я все рассыпал!
— Там еще полно осталось… Ннно!
— Слушай, парень, нам надо что-то придумать с этим грузом, иначе нас поймают и запихнут в чей- нибудь багажник.
— Ладно, приятель. — Шпок снова вел машину спокойно, но с надутым видом. — Это была твоя идея, твоя долбаная идея.
— Ты же сам признал ее
— Да, но я не знал, что мы перепашем всю эту хреновую Аризону. Как мы вообще доедем отсюда до Нью-Йорка?
— Мы уходим от погони, парень, — напомнил Ллойд. Мысленно он видел, как открываются ворота гаража полиции и тысячи машин образца 1940-х с радиосвязью устремляются в ночь. Лучи прожекторов шарят по кирпичным стенам: давай выходи, мы знаем, что ты здесь.
— Чертовская удача, — сказал Шпок, все еще дуясь. — Адская у нас работенка. Ты знаешь, что у нас есть, кроме наркотиков и пушек? Шестнадцать баксов и сотни три кредитных карточек, которыми мы не рискнем воспользоваться. Дьявол, да у нас даже не хватит бабок, чтобы заправить бензином этого борова.
— Бог поможет, — успокоил Ллойд, заклеивая слюной самокрутку. Он щелкнул зажигалкой на приборном щитке «конни» и закурил. — Чертовски счастливые деньки.
— Если ты хочешь продать «травку», зачем же мы ее курим? — продолжал Шпок, не слишком успокоенный надеждой на Божью помощь.
— Ну так продадим чуть меньше. Давай, Шпок. Затянись.
Это был верный способ успокоить Шпока. Он ухмыльнулся и взял самокрутку. Между ними на подставке стоял до отказа заряженный «шмайссер». «Конни» несся по дороге. Индикатор бензина показывал отметку «восемь».
Судьба свела Шпока и Ллойда год назад в Браунсвиллской исправительно-трудовой колонии общего режима, штат Невада. Весь Браунсвилл представлял из себя девяносто акров орошаемых угодий с тюремным лагерем, состоящим из сборных металлических бараков, в шестидесяти милях к северу от Тонопа и в восьмидесяти — к северо-востоку от Габбса. Хотя Браунсвиллская колония задумывалась как ферма, там практически ничего не росло. Морковь и салат, опаленные здешним жгучим солнцем, чахли и погибали. Но бобы и табак могли бы вырасти, и законодатели штата были фанатично преданы идее, что когда-нибудь здесь уродится соя. Самым лучшим оправданием этой не увенчавшейся успехом официальной задумки было то, что, как известно, требуется безбожно много времени, чтобы пустыня расцвела. Начальник тюрьмы, который предпочитал, чтобы его называли «боссом», гордился тем, что крутой, и принимал на работу тоже только крутых мужиков. И он любил сообщать новичкам, что в Браунсвилле ослабленный режим охраны в основном потому, что если попытаешься удрать, то, как поется в песенке, некуда бежать, детка, негде спрятаться. Почти всех, кто недооценил слов босса и все-таки попытался сбежать, через два-три дня привозили назад, обгоревших и ослепших от солнца, готовых продать боссу свои иссохшие восставшие души за глоток воды. Некоторые после побега трогались рассудком. Один парень, пробывший в бегах три дня, утверждал, что видел в нескольких милях южнее Габбса огромный замок, обнесенный рвом. Этот ров, по его словам, стерегли тролли на больших черных лошадях. Когда через несколько месяцев в Браунсвилле появился проповедник из Колорадо, этот парень глубоко уверовал в Христа.
Эндрю Фриман по кличке «Шпок», осужденный за обычную драку, освободился в апреле 1989 года. В колонии он занимал соседнюю с Ллойдом Хенридом койку и сказал тому, что если его интересует солидный куш, то у него, Шпока, в Лас-Вегасе есть на примете кое-что заманчивое. Ллойд откликнулся.
Хенрид освободился через год 1 июня. Он был осужден за попытку изнасилования в Рино, штат Невада, одной девицы, танцовщицы варьете, когда та возвращалась домой. Защищаясь, она брызнула из баллончика ему в глаза слезоточивым газом. Ему повезло: он отсидел только два года из четырех и был освобожден досрочно за примерное поведение. В Браунсвилле стояла такая изнуряющая жара, что просто не оставалось сил, чтобы вести себя плохо.
На автобусе он добрался до Лас-Вегаса, где на конечной остановке его встретил Шпок. Это классное дело, сказал Шпок. Он знал одного парня, которому лучше всего подходило определение «разовый деловой партнер». В определенных кругах его знали под именем Великолепный Джордж. Он выполнял разовые поручения людей в основном с итальянскими и сицилийскими именами. Они пользовались услугами Джорджа лишь от случая к случаю. Чаще всего сицилийцы поручали ему привозить или увозить определенные вещи. Иногда он перевозил груз из Вегаса в Лос-Анджелес, иногда наоборот — из Лос-Анджелеса в Вегас. Главным образом легкие наркотики — бесплатные подношения для солидных клиентов. Иногда оружие. Но оружие только привозилось в Вегас и никогда не увозилось. Насколько Шпок понял (а понимал он лишь в пределах того, что киношники называют «мягким фокусом»), эти сицилийцы иногда сбывали пушки ворам. Шпок сказал, что Великолепный Джордж согласился сообщить время и место, когда будет переправляться крупная партия товара. Джордж запросил двадцать пять процентов от выручки. Шпоку и Ллойду предстояло напасть на него, связать и вставить кляп, потом забрать груз и для пущей убедительности, может, врезать ему пару раз. Все должно выглядеть правдоподобно, предупредил Джордж, потому что этих сицилийцев трудно одурачить.
— Ну что ж, — заметил Ллойд. — Звучит заманчиво.
На следующий день Шпок и Ллойд встретились с Великолепным Джорджем. Им оказался здоровенный
