Анаграмма для слова «Сик» (что, кстати, означает «больной»)? Иск… Кис… Ну и Икс, конечно!. X! Вот он, прошу любить и жаловать!

* * * Взгляни на запад, мистер X: пылающий закат весьма напоминает Стикс. Но ты не виноват. Ты просто в яблочко попал — не выше, не правей, — и мир сражен был наповал догадкою твоей. О, этот жар холодных числ: сто сорок, двести три. Поправь прическу, сделай cheese — и навсегда замри. Ты богоравен, мой герой, — позволит твой прорыв нам сгинуть не в земле сырой, а в небо воспарив. Все испещрившая цифирь исчезнет без следа, но есть слова: etoile, эсфирь, star, stella и звезда.

А вот еще один презабавный примерчик: переведя один отрывок, я выбрался из-за компьютера, совершенно ошарашенный, с какими-то покалываниями в затылке. Потом наконец вспомнил: был у меня такой стишок, в 1981-м писанный… Дерзну разместить эти тексты последовательно:

Наблюдая за детьми в парке, когда хожу туда с Ким, и пытаясь объяснить себе причины детской веселости, я вдруг сделал открытие: собственную крохотность они находят чрезвычайно забавной. Они любят, чтобы за ними гонялись, и убегают, радостно вереща и хихикая, потому что знают: тот, кто больше их, непременно их поймает — рано или поздно.

Я понимаю, что они чувствуют, хотя сам-то, конечно, не нахожу ничего веселого в том, что нечто неизмеримо большее несется за мною вслед огромными шажищами и вот-вот с легкостью меня схватит.

* * * Где мой смех, так заливист и звонок? Где мой бег — баловства торжество? Удирая, хохочет ребенок, ибо знает: поймают его. Тот, кто больше, поспеет на помощь: шаг-другой — и развеет беду. (Мне потом объяснит Дилан Томас, что бегущий похож на звезду: так разбросаны руки и ноги, как раскинуты в небе лучи…) А не знай я о скорой подмоге, то пришло ли бы в голову: мчи? …Впрочем, это поныне не чуждо — до сих пор, как могу, я бегу, но иное примешано чувство: ускользнуть я, увы, не смогу. Знаю я: нечто неизмеримо меня большее мчится вослед — грозно, голодно, неумолимо… И укрыться возможности нет.

Значит, можно ходить по одним и тем же дорогам, можно пересекаться следами с таким, как Эмис, — а потом вдруг взять и сделаться его переводчиком! Ведь это неслучайно, правда?

3. Фантастический реализм

Название романа таинственно и привлекательно. Но что за поля имеются в виду, ведомо одному только автору (и его повествователю). Последний, однако, сам в одной из глав пишет, что «… это Лондон, и здесь нет полей. Одни лишь поля деятельности и поля наблюдения, одни лишь поля электромагнитного притяжения и отталкивания, одни лишь поля ненависти и насилия. Одни лишь силовые поля».

Некоторые исследователи предполагают, что так мог называться некий Центр ядерных исследований. Центр, в котором Сэм Янг облучился и куда он тем не менее все время подсознательно стремится, желая быть там похороненным… Там прошло его детство.

Однако это так и останется тайной вплоть до самой последней страницы. В отличие от тайны — тайны для тех, кто плохо знает историю ядерной бомбардировки Хиросимы, — Энолы, Энолы Гей и ее Малыша…

Итак, что же это за роман такой, чье пасторальное, буколическое даже название так резко противоречит его сугубо городским ландшафтам и персонажам?

Кто-то (например, Рэнделл Стивенсон) считает, что мы имеем дело с сатирой на англо-американскую, а то и общемировую действительность, другие (скажем, Андреас Кнаак) опровергают подобное мнение, ссылаясь на слова из интервью с автором, где он заявляет, что изображение действительных событий и

Вы читаете Лондонские поля
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату