липкую мерзкую грязь.
Она понимала – его удерживает только страх. Страх лишиться инструмента, без которого ему не расколоть орешек по имени Ричард Дженкинсон. Как только деньги перекочуют в его карман, он расстанется с ней без сожаления. А может быть, даже сделает так, чтобы свидетелей не осталось.
Однако, судя по всему, терпение у Рона кончилось. По дороге в отель он несколько раз прижимался к ней, обнимал за талию и даже предпринял попытку запустить руку под юбку.
Активные действия начались сразу же, как только за ними захлопнулась дверь. Рон схватил ее сзади за плечи и привлек к себе.
– Сколько мы с тобой знакомы, а? – зашептал он на ухо. – Давно. Очень давно, детка. И я ни разу тебя не обидел. Я заботился о тебе, верно? Тратил на тебя деньги. И время. А оно тоже деньги. Я вытащил тебя в чертов круиз. И что же? Чем ты меня отблагодарила?
Она молчала и не шевелилась, стараясь не обращать внимания на отвратительный запах у него изо рта.
– Ты даже ни разу не сказала мне «спасибо».
Липкие губы прижались к ее щеке, и Самира напряглась, сдерживая позыв к рвоте. Спорить бесполезно. Шуметь, звать на помощь опасно – только полиции ей сейчас и не хватало. Значит, действовать нужно хитростью.
– Мне нужно в душ, Рони.
Он ухмыльнулся.
– Да-да, конечно. Иди, детка. Я буду ждать тебя здесь. – Он похлопал по дивану. – Только не задерживайся, а то я сгорю от нетерпения.
Мерзавец!
Самира прошла в спальню и открыла сумочку. В пузырьке с невинной надписью «аспирин» лежали таблетки сильного снотворного, которым она обзавелась заранее еще в Бейруте.
– Я бы выпила, если ты не против.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Ты же не пьешь!
Она смущенно улыбнулась и пожала плечами.
– Сегодня особый случай и…
– Понимаю. Хочешь снять напряжение. Верное решение. Что будешь?
– Я полагаюсь на тебя.
– Молодец. Сейчас… посмотрим, что тут у нас есть. – Рон протопал к холодильнику, потянул дверцу. – О, эти голландцы заботливые ребята. Будь добра, наколи лед.
Пока Самира колола лед, он смешал два бурбона. Настроение у него заметно улучшилось, он даже начал насвистывать что-то себе под нос.
– Держи.
– Минутку. Я только пущу воду. – Она зашла в ванную и что было сил повернула кран вправо. И еще. – Рон?
– Что такое?
– Кран заело. Попробуй, может быть, у тебя получится. Мне сил не хватает.
– Конечно, детка. Ты знала, к кому обратиться.
Пока он возился с краном, Самира бросила в бокал две таблетки, которые растворились почти моментально. Она пригубила свой и, провожаемая сальными намеками Рона, ушла в ванную.
Через четверть часа, когда Самира выглянула в гостиную, ее криминальный партнер уже храпел, съежившись на маленьком диванчике. Сон сморил беднягу, не дав ему даже стащить носки. Две таблетки гарантировали не менее восьми часов покоя. Она разделась и с удовольствием нырнула под чистую прохладную простыню.
Что делать? Что делать?
Мысли снова и снова кружили по избитой колее. Нет денег. Нет документов. Стоп. Документы можно вытащить у Рона. А деньги? На триста евро далеко не уедешь. Допустим, она выберется из Голландии и даже доберется до Парижа или Лондона. Что дальше?
И тут память, словно устав от постоянных тычков, выдала глубоко скрытую информацию. Рафик Шахрир. Двоюродный брат матери. Уехал из Ливана лет двенадцать назад и обосновался в Копенгагене. Следующий пункт остановки «Маркиза» – Копенгаген. Остается три дня.
Ты продержишься три дня?
Самира задумалась. А если дяди уже нет в Копенгагене? Если он просто не узнает ее? Или, хуже того, проклянет?
Что ж, тогда придется придумать что-то еще.
– Ну что, нашла что-нибудь подходящее? – поинтересовался Сэм, выходя из ванной.
– Нет… нет, ничего интересного, – смущенно ответила Софи, поспешно выключая телевизор.
– Неужели? – Он подошел к полке. – По-моему, тут есть кое-что познавательное. Но, может быть, это только мне так представляется, а? Диковатому Тарзану.
– Перестань, Сэм. Ирония не твой конек. – Она потянулась, и его взгляд снова прилип к колыхнувшимся под халатом грудям.
Черт, ну кто их придумал, эти халаты! Шили бы что-нибудь этакое… вроде мешков. Нос снова уловил волнующий аромат лаванды. Сэм резко отвернулся, зацепился за край пушистого оранжевого ковра и едва не упал.
– Эй, ты в порядке? – встревожилась Софи.
– Да. Да, в порядке. Просто устал.
– Я тоже. Пойду ложиться. – Она зевнула, снова потянулась, поднялась неохотно с дивана и направилась в спальню. – А ты?
– Я тоже. Лягу здесь, если ты не против.
– На этом диванчике? Сэм, это же смешно. На нем даже я едва помещаюсь.
– Ничего. Как-нибудь устроюсь. – Он картинно зевнул. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Спокойной ночи? Пожелание звучало насмешкой.
Проклятый диван, казавшийся мягким, упругим и комфортным, на поверку оказался бугорчатым, продавленным, а самое главное, невероятно маленьким. Разместиться на нем целиком можно было только в позе зародыша, которая полностью исключала возможность уснуть. Впрочем, уснуть не получалось и со свешенными с дивана ногами. Молчавшие весь вечер пружины к ночи ожили и отзывались на малейшее перемещение центра тяжести унылыми старческими стонами. Из-за окна за мучениями гостя молча наблюдал бледно-желтый глаз уличного фонаря. В довершение всего на щеку после долгого кружения уселся комар, и Сэм вложил в удар всю накопившуюся злость, о чем тут же пожалел.
Скрипнула дверь. Он повернулся – в проеме стояла Софи.
– Сэм…
Он попытался сделать сонное лицо.
– Мм?
– Не притворяйся. Я же слышу, как ты ворочаешься. Не мучай себя. Этот диван… Мне больно на тебя смотреть. Так нельзя.
Сэм повернулся к ней и едва не свалился на пол.
– Не беспокойся, я в порядке. Бывало и хуже.
– Но это же глупо. В спальне огромная кровать. Я едва ли занимаю десять процентов ее площади.
– Софи, не мешай мне спать. Пожалуйста…
– Ты не уснешь здесь. Подумай, стоит ли так страдать.
– Не уговаривай. Я буду спать здесь. Это мое последнее слово.
– Хорошо, раз ты такой упрямый, то и я буду спать здесь. На полу. – За словом незамедлительно последовало дело – Софи разлеглась на ковре в опасной близости от дивана.
Несколько минут он пытался не обращать на нее внимания, но диван продолжал скрипеть, стонать и охать.