– Черт! – возопил Сэм. В следующую секунду он вскочил, схватил Софи за руку, рывком поднял с пола и потащил за собой в спальню. – Ложись! И хватит на сегодня! Понятно?

– Конечно, босс. Как скажете. Жаль, у меня нет меча, а то я положила бы его между нами, дабы не задеть вас ненароком.

Он не ответил и, молча упав на край, с головой накрылся простыней.

Несколько минут прошли в благословенной тишине, и Сэм уже начал подумывать, что все не так уж плохо. Но потом превратившиеся в антенны уши уловили тихое, ровное дыхание, нос ощутил сводящий с ума аромат лаванды, а воображение принялось расписывать картины, одна соблазнительнее другой.

Сняла ли Софи халат?

Мысль эта, совершенно глупая сама по себе, овладела им настолько, что в конце концов Сэм осторожно повернул голову.

И тут же пожалел об этом.

Поверх гладкой оранжевой простыни – похоже, в чертовой стране тюльпанов все повернулись на оранжевом – лежала бледная обнаженная рука. Представить все остальное не составляло труда. Он торопливо отвернулся.

Фонарь в спальню не заглядывал, но в просвет между шторами заглядывала молочно-белая луна. Узкая полоска рассеянного серебра пролегала через подоконник, пересекала пол, делила надвое прикроватную тумбочку и тянулась к кровати.

Нет. Он не позволит себе прикоснуться к ней. Он сможет удержать напрягшуюся внутри пружину. Он мужчина, а не какой-нибудь мальчишка, которым управляет не воля, а разбушевавшиеся гормоны. Он…

Софи причмокнула губами и порывисто вздохнула.

Проклятье! Уж лучше бы он остался на диване. В крайнем случае улегся бы на полу. Ковер там толстый и пушистый.

Толстый и пушистый…

Мягкий и нежный…

Как ее груди…

Боже, за что же ему все эти муки!

Интересно, спит она или притворяется? Уж лучше бы повернулась, позвала шепотом, протянула руки или пощекотала ногой. Так нет же – затаилась. Или спит? Неужели не понимает, что рядом с ней мужчина? Что у этого мужчины есть вполне естественные желания. Что долго так продолжаться не может.

Будь прокляты женщины! Коварство и лицемерие – вот им имя! Уж лучше пригреть гадюку на груди, чем поддаться вашим сладким речам, поверить вашим невинным обещаниям и вдохнуть ваш дурманящий запах. Запах греха.

Сэм почувствовал, что в нем просыпается проповедник, обличитель древнего зла, незадачливый потомок Адама, отведавшего яблока из рук обольстительницы Евы.

– Сэм?

– Да.

Она повернулась, и он замер как натянутая тетива лука.

– Послушай, – осторожно начала Софи. Он почувствовал, как ее пальцы касаются его волос. – Послушай, Сэм. Может быть, довольно мучить себя, а? Мы оба этого хотим. Лучший способ не изводить себя – уступить и забыть.

– Нет. – Он решительно убрал ее руку со своей подушки.

– Уверен?

– Да. Спи. Пожалуйста. – Сэм подвинулся еще ближе к краю. Луна как будто застыла на одном месте. Уступить и забыть, а? Худшего варианта, чем заняться с ней любовью, он не мог и представить. Надо же так вляпаться. Они знакомы меньше недели, а он уже спит с ней в одной постели. Неужели Софи думает, что стоит им дать волю чувствам, как все мгновенно прекратится, узелок развяжется и они преспокойно разойдутся в разные стороны? Нет, так не бывает. Стоит только уступить – и все. Он уже никогда не сможет ее забыть. Не сможет жить в мире и согласии с собой и без нее.

Ты находишься здесь с единственной целью – найти шантажистку и выручить давнего друга. Других целей нет. Софи Грин – сопутствующее обстоятельство, не более того. Если тебе удастся завершить дело завтра, ты кивнешь ей невзначай и уйдешь не оглядываясь.

Да, Софи прекрасная во всех отношениях девушка, но у нее свой путь, а у тебя свой. Достаточно того, что ты на протяжении нескольких дней изображал из себя ее мужа, играл в идиотские игры и терпел придурков вроде Джеки. Ты, в конце концов, не прощелыга, не искатель приключений, не любитель сорвать легкий куш. У тебя есть принципы. Свои представления о том, что хорошо и что плохо. И что же, поступиться всем этим ради женщины, ворвавшейся в его жизнь как будто из иного мира?

Нет. Нет. И еще раз нет.

Если бы не случайная встреча, они не сошлись бы никогда. Потому что между ними нет ничего общего. Ничего. Даже если им приходится делить одну кровать.

В глаза светила луна, но перевернуться на другой бок Сэм не мог.