полотно тройное гладкие; да отставных столбец скатертный, да полотно тройное; да дьяку Сурьянину Тороканову полотно тройное гладкое; да царица выбрала в своей казне на продажу по оценке на 90 р. 10 алт., а денег взято продажею, а не по оцене, 126 р. 28 алт. 2 д. — В 1640 г. окт. 8 царица смотрела своей Брейтовской казны, т. е. привезенной из села Брейтова, и оставила у себя в хоромех 50 полок убрусных: и т. д.

Иной раз таким же образом царица пересматривала свой гардероб, назначая поношенное или залежавшееся в отставку, именно «в отдачу», т. е. в дар кому либо из своих родственниц или из своих комнатных, а также на перешивку детям. — Родственниц своих царица одевала по большой части, если не с собственного плеча, то всегда из своей казны и из своей мастерской палаты готовым платьем, постройка которого, без сомнения, происходила при ее же непосредственных хлопотах и заботах. Мелкие свидетельства всему этому мы найдем в отделе материалов, в записках верхового взноса.

В известное время царица принимала доклады о разных делах по ведомству своего Постельного Приказа и своего дворцового обихода от дворецкого или от дьяка, а большою частью чрез своих дворовых боярынь и преимущественно от боярыни крайчей. Главные дела касались хозяйского и служебного устройства различных частей царицына обихода и всего ее чина. Она утверждала, конечно не без совета с государем, определение и увольнение всех служителей своего двора; приказывала те или другие расходы, выдачи, раздачи, покупки, посылки, подачи и т. п. По всему вероятию ее же решениям подчинялась и ее судимая или судная палата, где судился ее царицын чин, когда его дела касались каких либо дворцовых случаев и обстоятельств, особенно по отношению к каким либо беспорядкам, производимым во дворце или, еще важнее, к посягательству нанести беспокойство государеву семейству, какой либо вред его здоровью или чем либо оскорбить его. Подобных дел случалось не мало вследствие неимоверной дворцовой подозрительности и частых изветов или доносов.

Впрочем в дневном деле у царицы преобладало всегда дело милосердия, дело помощи бедным, нуждающимся. Мы видели, с какою щедростью раздаваема была царицею милостыня нищим во время богомольных выходов и вообще во время богомольных дней. Но и кроме нищих, множество бедных людей, преимущественно женщин же, и главным образом из служилого только сословия пользовались всегдашним доступом к милосердию царицы, подавая ей через дьяка особые челобитные о своих нуждах и приурочивая эту подачу челобитных большею частью к праздничным и особенно к именинным царским дням. По всему вероятно челобитные читались самой царице. В них вдовы и сироты рассказывали свою горькую нужду и бедственное положение: кто по сиротству шел в монастырь и просил на «постриганье»; кто просто извещал, что «судом Божиим, государыня, нет у меня ни отца, ни матери, вступиться в бедность мою некому»; кто просил окупить с правежу: «стою я бедная в напрасне в 8 рублях на правеже (в долгу), а окупиться мне нечем»; кто писал: «сговорила я дочеришку свою замуж, а выдать мне на срок после Крещенья в первое воскресенье, а выдать мне нечем: или; «а детишки мои часовники повыучили, а псалтыри купить не чем, прикажи на псалтыри дати, чем тебе, государыня, Бог известит»: или: «мужа моего убили на вашей службе под Каширою, у Троицы на Белах Песках, за вас государей голову положил и кровь пролил. Пожалуй меня, бедную вдову, за мужа моего службу и за кровь, вели меня постричь в свое богомолье, в Вознесенский монастырь; а я стара и увечна и скитаюсь меж двор; чтоб я, бедная волочась меж двор, не погибла; а я, государыня, нага и боса». Очень часто челобитчики изъясняли только, что скитаются меж двор, помирают голодною смертию, в конец погибают, а поить и кормить, и одеть и обуть не кому, роду и племени нет, помощника себе никого не имеют, окроме Бога и «тебя великой государыни». Иной раз в челобитной какой либо вдовы излагалось нечто в роде послужного списка, рассказывались подвиги и служба мужа. В 1642, февр. 16 царице была подана между прочими следующая челобитная: «Государыне царице и великой княгине Евдокее Лукьяновне бьет челом бедная и безпомочная вдова, древняя и скорбная, тверитина Камышникова женишко Рудакова Марьица: служил муж мой прежним государем и вам государем в сотниках в стрелецких всякие ваши государевы службы, в датцких и в свитцких немцах и в Стекольне был три года и вышел к Москве; а после того был на Низу в Астрахани с головою с Темирем Засецким и на Колуге город ставил, и был на вышей государеве службе четыре года; и как завоевались на Сивере и в сиверском Новегородке в осаде сидел с Михайлом Шеиным; и как под Москвою в таборье стояли воровские люди, а муж мой в ту пору на Дедилове сидел в тюрьме, и хотели с башни скинуть, и он ушел к вам государем к Москве, а вору креста не целовал: и как под Москвою в Тушине стояли литовские люди и мужа моего выбрали в полк к боярину к князю Михаилу Васильевичу Шуйскому Скопину, и его взяли в полон; и в полону был три месяца, в день ров копал, а на ночь к колку прикован; и из полону ушел. А как ходили с обозом на воровские люди, и мужа моего выбрали в обоз с сотнею, и в обозе его изранили, положили двенадцать ран; и как пошел под Царево Займище боярин князь Дмитрий, и мужа моего послали тутже с сотнею, и его взяли в полон, и был в полону два месяца; и из полону ушел к Москве из Можайска. И как литовские люди Москву разорили и муж мой ушел в Симонов монастырь и его убили на деле Литовские люди; а вору креста не целовал. И с тех мест и по ся мест, после мужа своего 30 лет скитаюсь меж двор, помираю голодною смертью, нага и боса, помираю голодною смертью; а которые и были у меня сродичи и те все побиты на вашей государевой службе под Смоленском; надеяться не на кого. Г. царица и в. к. Евдокея Лукъяновна! пожалуй меня бедную, дряхлую, скорбную, увечную, для своего государского многолетнего здравия, за службу, за кровь и за осадное сиденье и за полонское терпенье мужа моего и для моей бедности и скорби: вели, государыня, мне дати на одеженко, как тебе, государыня, Бог известит. Государыня, царица смилуйся пожалуй! Помета: 150 г. февр. 16, дать полтина».

Помету обыкновенно клал дьяк. Полтина была жалованьем средним; большею частью назначалась гривна, а иногда алтыны, один, два и больше. В особенно уважительных случаях царица жаловала и рубля. Само собою разумеется, что не все эти выдачи назначались самою царицею. Должно полагать, что вообще их разрешал ее дворецкий или дьяк, представляя царице только общий доклад и обращая ее внимание только на какие либо исключительные и заслуживающие особого милосердия случаи.

Был еще в царицыном быту особый круг забот, которому также отдавалось достаточно времени, занятий и соображений. Для своего дворового и в особенности для своего дворового женского чина, как и для всех своих многочисленных родичей, царица являлась сердобольною, попечительною матерью, которая должна была устроить жизнь и судьбу каждого из своих домочадцев. Таковы были требования давнего обычая, ставшего законом жизни. По этому закону, как известно, каждый домовладыка, почитал своею прямою обязанностью заботиться о чадах дома, как о собственных детях, малых воспитать и научить, а главное, возрастных сочетать браком, девиц повыдать за муж, молодцов поженить. Так как царский быт в своих основах и общих началах ничем не отличался от обыкновенного вотчиннического или помещичьего быта, то и здесь очень естественно встретить обычные попечения о своих домочадцах, какие прилагал каждый помещик о своих крепостных. Вот почему все девицы, всякого чина, жившие во дворе царицы, всегда из двора же были выдаваемы замуж за добрых дворовых же или сторонних людей по одобрению самой царицы. В расходных записках ее Постельного Приказа нередко встречаются свидетельства или о постройке свадебного наряда для «верховых девок», или о выдаче им на свадьбу денег. Есть указание, что царица сама делала смотрины невесте, для кого либо из дворовых женихов, а стало быть уже непременно сама же смотрела и женихов для дворовых девиц, разумеется пря соблюдении необходимых условий своего замкнутого быта, т. е. всегда потаенно и скрытно. В 1653 году был такой случай: отставленый дворцовой сторож Иван Девуля пришел в Вознесенский монастырь к одной из стариц, именно к келарю, и просил, чтоб она «у себя в монастыре поискала девки, которая б была летна, хотя и увечна и нага и боса, а жениха, сказал, ты сама знаешь, зовут Фролом, Минин, малоумен». Затем он просил о невесте и у других монастырских женщин. Невеста вскоре была указана, сиротинка, жившая в келье у старицы Афросиньи. Желая устроить свадьбу, и не надеясь, вероятно, выманить у старицы невесту для своего Фрола, Девуля схитрил и обманул ее следующим образом. Он пришел к ней будто именем царицы, сказал царицыно жалованное слово, что по челобитью царице от ее царицына крестового дьячка, хочет этот дьячок тое девку замуж взять; прибавив, что государыне наперед тое девки досмотрится, а для того провести б ее мимо государыни в такое то число, в 5 часу дни, а государыня де будет в то время гулять в Царя- борисовской палате; и ту девку провести б по улице мимо той палаты. Старица отказывалась, говорила, что у девки замуж и мысли нет и не хочет, что она нага и боса и платья ничего нет. Девуля объяснял, что платье все пожалует государыня царица; и полотна, и все даст с Верху для ради своего крестового