идеям родового быта они всегда и приобретали и теряли, возвышались и падали, за одно со своим родом. Отдельная от рода личность не была мыслима в то время; она сливалась с родом в органическое целое, а потому не могла даже и понять какой либо раздельности интересов и выгод в кругу родовой связи. Возвышавшийся где бы ни было родич всегда оставался в кровном убеждении, что за собою должно возвышать прежде всего свое родство, что это — дело естественное; а родство всегда тоже почитало своим естественным родовым правом не только ожидать, а и требовать себе всех выгод, приобретаемых в обществе его родичем. Такой именно порядок идей господствовал в среде всех житейских общественных связей и всяких властных, господарских отношений.

Государевы невесты очень нередко избирались из бедных и простых дворянских родов, а потому и возвышение их родства выпадало на долю самым незначительным людям. Коллинс рассказывает, что отец царицы Марьи Ильичны Милославских, Илья Данилович, происходил из незнатного и бедного дворянского рода и прежде служил кравчим у посольского дьяка Ивана Грамотина. Дочь его, будущая царица, хаживала в лес по грибы и продавала их на рынке. О царице Евдокии Лукьяновне Стрешневых, супруге Михаила, ее же постельницы говаривали: «не дорога де она государыня; знали они ее, коли она хаживала в жолтиках (простых чеботах); ныне де ее государыню Бог возвеличил!» О царице Наталье Кириловне Шакловитый, предлагавший ее принять, т. е. погубить, говорил царевне Софье: «известно тебе, государыня, каков ее род и какова в Смоленске была: в лаптях ходила!»

Весьма понятно после того, с какою завистью и ненавистью встречали во дворце родство новой царицы, с каким опасением смотрели на новых людей, ее родичей, все лица, находившияся в близости и в милости у государя, сидевшие, прочно в своих пригретых гнездах по разным частям дворцового и вообще приказного управления. Выбор государевой невесты подымал в дворовой среде столько страстей, столько тайных козней и всяческих интриг, что это государево дело редко проходило без каких либо более или менее важных и тревожных событий в его домашней жизни.

Избранная невеста, вступая во дворец царевною, среди радостей и полного счастия, неизобразимого для простой девицы и особенно для ее родных, вовсе не предчувствовала, что именно с этой минуты участь ее держится на одном волоске, что именно с этой минуты ее личность становится игралищем самых коварных, низких и своекорыстных замыслов. Те же самые люди, которые с дворским раболепием служили ей, с дворским раболепием заискивали ее особого расположения, земно кланялись ей, как новонареченной царице; те же самые люди, которые так были близки ее царственному жениху, так были любимы им и, казалось, так добродушно и искренно радели о его счастии и стало быть о счастии избранной им супруги, — эти то самые люди и являлись, в тайных своих замыслах, первыми и можно сказать единственными ее врагами.

Недоступный, замкнутый царский терем с его просторною и прохладною жизнью, в смысле всякого изобилия и великолепия, всяческого раболепства и ласкательства, являлся на деле самым открытым местом для действий потаенных врагов, и самым тесным и опасным местом для жизни. Простое легкое нездоровье было достаточно для того, чтобы враги воспользовались этим обстоятельством и облекли его в дело величайшей важности и величайшей опасности даже для здоровья самого государя, всегда обвиняя при этом и родство невесты, будто оно нарочно скрывает какую либо неизлечимую ее болезнь, разумеется для того, чтобы не лишиться ожидаемого высокого благополучия вступить в близость к государю. Враги употребляли большие старания чем либо в действительности испортить здоровье царевны-невесты и таким образом лишить ее царской любви, выселить из дворца и тогда новый выбор государевой супруги направить согласно своим потаенным целям.

С подробностями таких печальных событий в государевой жизни лучше всего познакомит нас история царских невест.

Скорбь разлуки с избранною невестою, именно вследствие дворских интриг, должен был испытать из царей первый Иван Васильевич Грозный. Со многим и долгим испытанием (в 4572 г.) он избрал в супруги девицу Марфу Васильевну Собакину. Она была испорчена еще в невестах и скончалась с небольшим через две недели после свадьбы, совершенной царем вопреки обычному предубеждению и страху за собственное здоровье. Об этом засвидетельствовал сам царь, когда просил соборного разрешения вступить потом в четвертый брак на Анне Алексеевне Колтовских: «ненавидяй добра враг, воздвиже ближних многих людей враждовати на царицу Марфу, еще в девицах сущу, точию имя царское возложено на нее, и тако ей отраву злую учиниша. Благоверный же царь к в. к., положа на Божие всещедрое существо упование, либо исцелеет, поя за себя девицу Марфу, и только была за ним две недели и преставися. И понеже девства не разрешил третьего брака, царь и в. к. о таковых много оскорбися и хоте облещися во иноческое» [99]. Подозрение в порче пало на родство прежних цариц, Анастасии Романовых и Марьи Черкасских. Был розыск и были казни, до Карамзину пятая эпоха душегубства, в которую погиб, в числе других, кн. Мих Темрюковиь Черкасский, брат царицы Марьи. К сожалению дело об этом розыске, со множеством разных других дел, весьма важных для истории Ивана Грозного, до нас не дошло, и потому мы не имеем никаких оснований делать решительные заключения ни о той, ни о другой стороне.

Более подробностей о подобных событиях царской жизни сохранил нам XVII век. Так, следственное дело о болезни первой невесты царя Михаила Феодоровича, Марьи Хлоповой, довольно близко знакомит нас с характером дворских отношений в этих обстоятельствах и вообще с подробностями домашней жизни избранных государевых невест. По вступлении на царство, шестнадцатилетний Михаил Феодорович, юноша кроткий и тихий, благоуветливый и покорный, как отзывается о нем летописец, до возвращения из плена своего отца, Филарета Никитича, находился в полной опеке матери, великой старицы инокини Марфы Ивановны. В первое время близкими к нему людьми явились конечно его родственники, как всегда и бывало. Да и кому же, кроме родства, вернее и безопаснее было поручить береженье молодого государя, особенно вскоре после общих, всенародных смут, в виду бывших постоянных измен, и даже убийств, от которых не могли спастись государи-предшественники. Без сомнения по совету родственников и по назначению Марфы Ивановны ближайшие и самые важные дворовые должности при Михаиле отданы были в 1613 г. двум его двоюродным братьям, Борису и Михаилу Салтыковым. Первый назначен дворецким, второй — крайчим. Близость к молодому, неопытному и покорному государю очень скоро возвысила их до значения самовластных и самоуправных временщиков. Хозяйничая своевольно и безответственно во дворце, они давали чувствовать свою власть и в общих делах государства, так что многие с нетерпением ожидали приезда из плена царского отца Филарета Никитича, который один только своею отцовскою властью мог остановить это боярское своеволие, всегда поднимавшееся во время малолетства или неспособности государей.

Вот что рассказывает правдивый современник об этих первых годах Михаилова царствования. «Бе же царь млад… и не бе ему еще толика разума, еже управляти землею, но боголюбивая его мати, инока великая старица Марфа, правя под ним и поддержая царство со своим родом… Но и сему… царю… не без мятежа сотвори державу враг диавол древний, возвыся паки владущих на мздоимание», которые царя ни во что же вмениша и небоящеся его, понеже детеск сый… всю землю Русскую разделивше по своей воли, яко и его царская села себе поимаша…» Почти тоже самое рассказывают и иностранцы современники [100].

После венчания царским венцом, 11 июля 1613 г., следовало подумать и о венчании брачным венцом, как водилось исстари. Неизвестно однако ж, тогда ли начались об этом государевы заботы. Только в 1616 г., когда царю был уже 20-й год, мать благословила его на это доброе дело, которое было желательно и для всей земли, испытавшей столько бед и потому вполне желавшей, чтобы новый царский род неколебимо утвердился на престоле.

Для обираньбя невесты к его государской радости, по установившемуся обычаю, были, вероятно, собраны во дворец все тогдашние красавицы, дочери дворян и вообще служилого помещичьего сословия. Царь выбрал в невесты Марью Ивановну Хлопову, дочь московского дворянина. Как только дело было решено, государь велел позвать к себе ее родных: отца, мать и всех, кто был на лицо, все родство. Это-то родство и было всегда ненавистно старым временщикам. Здесь являлись соперники, незнатные, небогатые, но сильные впоследствии, влиятельные по свойству с царицей, с которыми впоследствии трудно было ладить, от которых нельзя было ждать добра, ибо и они тоже всегда почитали себя прямыми и самыми ближайшими кандидатами в такие же временщики. По этим причинам, старые любимцы государя должны были употреблять все усилия, чтобы направить выбор царской невесты