Ведь это была почти постоянная тема местных разговоров, так как, что касалось “марсиан”, на поверхности планеты не находили ничего, кроме крошечных песчаных паучков, которые ползали, опираясь на свои дряблые животики…

— Забавно, — сказал Стражник. — Но дело в том, что в данный момент никому не разрешается покидать купол.

— Да?.. — Джонсон сделал вид, что удивлен. — Что-то случилось?

— Что-то? — Откуда вы свалились? Вы что же, не знаете, что Братство Убийц только что предприняло попытку убийства Координатора?

— Братство…?! — Джонсон был вне себя от изумления. — Но почему…

Он вовремя прикусил язык. Этот гад Кустов был горазд на выдумки. Ничего не скажешь! Будучи не в состоянии отрицать сам факт заговора — весь Марс был этому свидетелем, они были вынуждены прервать репортаж до появления бомбы-анонса, принадлежащей Братству. Верхушка считала, что будет лучше, если Координатор спасся от заговора Братства, чем если будут знать, что его спасло это же Братство от покушения, задуманного Лигой… И только несколько тысяч Опекаемых, лично присутствующих при этом, будут знать, что произошло на самом деле. Но что могли противопоставить их изолированные голоса чудовищному аппарату массмедиа. Ведь по мнению среднего Опекаемого вообще не могло быть никакой попытки убийства, организованной Лигой. Дерьмо! Дерьмо!

— У вас странный вид… — заметил Стражник, всматриваясь пристальней в своего собеседника и похлопывая по прикладу своего автолазера.

Джонсон старался соображать как можно быстрее. Если ему не удастся добраться как можно быстрее до Фобоса, он пропал. Заметившие, как он убегал из Министерства, Стражники могли в любой момент получить указание задержать любого мужчину в униформе обслуживающего персонала и быстрее отыскать так называемого “Томаса”… В этом случае его будут проверять. Документы были безупречны, но, если их передадут для анализа Главному Опекуну Марса, ЭВМ моментально обнаружит, что Бэзила Томаса просто не существует: нигде не найдут никаких следов его рождения, а также никаких следов его школьной и профессиональной биографии… И все это Джонсон прекрасно понимал.

Или Фобос, или верная смерть. А чтобы попасть на Фобос, ему надо было избавиться от этого Стражника. И немедленно!

— Значит, есть какая-то связь… — пробормотал он.

— Что-что?!

— Я думаю, есть какая-то связь между попыткой покушения и порчей космических скафандров.

— Это еще что за новости? — проскрипел Стражник.

— Что ж, раз уж вы получили указания, придется ввести вас в курс дела. Я занимаюсь проверкой всей спецодежды. Два или три дня назад обнаружены три испорченных скафандра в проходе № 3. Мастерская работа — всего лишь несколько царапин, последствия воздействия которых можно заметить, только оказавшись достаточно далеко от купола, когда уже поздно. На самом деле я хотел выйти именно поэтому. Все скафандры систематически проверяются, но при этом нужно большое терпение и не нужны лишние слухи. Поднимется паника: если Опекаемые узнают, что кому-то удалось испортить скафандры. Хорошо, если нельзя выходить, я проворю их на месте. Конечно, я надеюсь, что вы будете молчать…

— Я не нуждаюсь в уроках по правилам безопасности! — отрезал Стражник сухо. — Ну, занимайтесь своим делом.

Джонсон направился к хранилищу и начал придирчиво изучать скафандры. Он отвернул шлем одного из них и засунул туда голову.

— Вот это да! — неожиданно воскликнул он, отпуская град странных ругательств.

— Ну что там еще?

Джонсон присвистнул и снял шлем.

— Ну и ну, это просто невероятно! — произнес он с ошеломленным видом. — Невероятно.

— Так что вы там обнаружили? — пролаял Стражник. Джонсон дрожащим пальцем указал в сторону скафандра.

— Вы только посмотрите! — присвистнул он. — Нет, вы только посмотрите!

Продолжая ворчать, Стражник приблизился и наклонился к скафандру.

Джонсон со всего размаха двинул его в основание затылка. Стражник издал какой-то захлебывающийся стон и рухнул.

Не теряя ни секунды, Джонсон тотчас же натянул скафандр, завладел автолазером Стражника и испортил оставшиеся скафандры.

Покончив со всем этим, он какое-то мгновение рассматривал Стражника, без сознания лежащего на земле. Самое элементарное чувство безопасности подсказывало, что он просто обязан его ликвидировать, но Джонсон никак не мог решиться на это. Он не был в состоянии убить беззащитного человека, даже если это был Стражник. Он пожал плечами, недоумевая по поводу собственной слабости, открыл дверь входной камеры и покинул купол.

В конце концов, когда они найдут Стражника в бессознательном состоянии, они подумают, что это всего лишь обычный акт терроризма. По крайней мере до тех пор, пока Стражник не придет в себя. Ведь этот выход вел в никуда, если не считать опустошенной поверхности планеты, учитывая тот факт, что ни один межпланетный корабль не мог пролететь незамеченным, они не могли подумать, что кто-то мог бы избрать этот путь, чтобы покинуть Марс. Во всяком случае, не могли подумать бы сразу.

И даже, если им станет ясно, в чем дело, ничто не даст им повод связать воедино это происшествие и личность Самюэля Скляра, который ни разу в жизни не касался поверхности Марса.

А если кто-либо случайно наткнулся бы на малогабаритный космический корабль, спрятанный в нагромождениях огромных красных скал из окиси железа, ему было бы довольно трудно объяснить его присутствие на Марсе. Ведь это был простой каботажник, мощности которого хватало всего лишь на перемещение между Фобосом и Деймосом, миниатюрными марсианскими лунами.

Связанный в движении своим мешковатым скафандром, Борис Джонсон с трудом пробирался через скалистые завалы, весь мокрый и запыхавшийся, оказался наконец у люка, ведущего в тесную кабину каботажника. Он почти бежал все это время, ругая себя последними словами за то, что у него не хватило духу прикончить Стражника, что дало бы ему больше оснований считать себя в безопасности. Если они что- нибудь узнают до того, как он взлетит… Гегемония стремилась поддерживать как можно более полную иллюзию свободы: вместе с действительным ростом благосостояния это во многом способствовало затуханию в зародыше даже самых слабых поползновений к противоречиям. Фобос представлял собой нечто вроде естественного и заботливо сохраняемого парка или заповедника, где человек мог при желании очутиться в одиночестве, с глазу на глаз со звездами, и на этом каменном булыжнике, лишенном атмосферы, какую-то долю секунды верить, что был свободен…

Но, как и везде во владениях Гегемонии, эта свобода была иллюзорной и формальной. Те, которым разрешался полет на Деймос, имели возможность взять напрокат у частных агентств небольшой каботажный корабль. Но, однако, мощности двигателей этих ракет хватало только на полет туда и обратно. У пилота могло сложиться впечатление, что только от него одного зависело вдруг взять и пуститься в глубины космоса. Однако к опасному полету — надо было во что бы то ни стало добраться до Деймоса как можно быстрее, чтобы свести до минимума возможность обнаружения.

Двигатели ракеты взревели и Джонсона придавило к сиденью. Он не строил себе иллюзий на этот счет: так и придется ему терпеть ускорение 6G весь полет — без искусственной гравитации, без специального скафандра… Но самым неприятным чувством была постоянная неуверенность: если его засечет патрульный корабль или станция раннего оповещения, он будет мгновенно превращен в ничто, так никогда и не узнав, что же с ним произошло…

Несмотря на чудовищное ускорение, которое затуманило ему голову, он почувствовал, что впервые с момента неудавшегося заговора получил небольшую передышку. Но и это чувство было отравлено воспоминанием о неудаче, которая давила на него с еще большей силой, чем эти дьявольские 6G. Ведь детально разработанный план с треском провалился: Кустов остался жив, а Лига лишилась всех выгод, на получение которых рассчитывала в случае удачи. Гегемония поступила очень умно, переложив ответственность за покушение на Братство. Ведь по мнению среднего Опекаемого все акты Братства были абсолютно необъяснимы, а причины надо было искать в тумане древних наставлений, почерпнутых в