Нет ни жила, ни древес;Черен, дик, уединенный, В стороне стоит утес.И пещера под скалою — В ней не зрело око дна;И чернеет пред луною Страшным мраком глубина.Сердце Лоры замирает; Смотрит робко на утес.Звучно к бездне восклицает Паладин: «Я дань принес».В бездне звуки отравились; Отзыв грянул вдоль реки;Вдруг… из бездны появились Две огромные руки.К ним приблизил рыцарь сына… Цепенеющая мать,Возопив, у паладина Жертву бросилась отнятьИ воскликнула: «Спаситель!..» Глас достигнул к небесам:Жив младенец, а губитель Ниспровергнут в бездну сам.Страшно, страшно застонало В грозных сжавшихся когтях…Вдруг все пусто, тихо стало В глубине и на скалах.
На Посидонов пир веселый,Куда стекались чада Гелы*[2]Зреть бег коней и бой певцов,Шел Ивик, скромный друг богов.Ему с крылатою мечтоюПослал дар песней Аполлон:И с лирой, с легкою клюкою,Шел, вдохновенный, к Истму он.Уже его открыли взорыВдали Акрокоринф и горы,Слиянны с синевой небес.Он входит в Посидонов лес…Все тихо: лист не колыхнется;Лишь журавлей по вышинеШумящая станица вьетсяВ страны полуденны к весне.«О спутники, ваш рой крылатый,Досель мой верный провожатый,Будь добрым знамением мне.Сказав: прости! родной стране,Чужого брега посетитель,Ищу приюта, как и вы;Да отвратит Зевес-хранительБеду от странничьей главы».И с твердой верою в ЗевесаОн в глубину вступает леса;Идет заглохшею тропой…И зрит убийц перед собой.Готов сразиться он с врагами;Но час судьбы его приспел:Знакомый с лирными струнами,Напрячь он лука не умел.К богам и к людям он взывает…Лишь эхо стоны повторяет —В ужасном лесе жизни нет.«И так погибну в цвете лет,Истлею здесь без погребеньяИ не оплакан от друзей;И сим врагам не будет мщенья,Ни от богов, ни от людей».
