была нужна жена «фольксдойче», чтобы избежать подозрений, если разведывательные и политические органы нацистов проявят интерес к его личной жизни. Третьей супругой Смысловского стала Ирина Николаева Кочанович (позже — графиня Хольмстон-Смысловская; 16.11.1911 — 24.2.2000 г.), молодая польская художница. Третий брак оказался прочным и счастливым. Разумеется, недруги Бориса Алексеевича никогда не упускали случая, чтобы обвинить его чуть ли не в двоеженстве[79] .

Б. А. Смысловский с женой и дочерью. Польша. 1920-е гг.

В 1920-х гг. Смысловский обосновался в Варшаве, где между двумя мировыми войнами проживало несколько десятков тысяч русских эмигрантов. Материальное положение семьи Бориса Алексеевича было тяжелым. Ему постоянно приходилось искать работу, чтобы прокормить жену и маленькую дочь. В середине 1920-х гг. он отправился в вольный город Данциг, где окончил немецкий Политехнический институт по специальности «механическая обработка дерева», получив диплом инженера-практика, после чего возвратился в Варшаву и стал работать торговым агентом и предпринимателем в области деревообрабатывающей индустрии, трудился на одной из мебельных фабрик в пригороде польской столицы[80].

Конечно, положение обывателя-бизнесмена тяготило Бориса Алексеевича, так как он считал себя военным человеком, принадлежащим к аристократической офицерской касте. Кроме того, трагедия, постигшая его Отечество, захват власти большевиками, которые превратили страну в плацдарм для осуществления идеи мировой революции, не могла не волновать Смысловского. Как и многие офицеры, познавшие горечь жизни на чужбине, он жил надеждой на новый «весенний поход», следил за новостями, ожидая наступления часа, когда снова появится возможность вступить в борьбу. Многим было ясно, что война с большевиками рано или поздно произойдет. К началу 1930-х гг. взоры эмигрантов все чаще стали обращаться в сторону Германии, где происходили процессы, которые при стечении определенных обстоятельств могли поспособствовать осуществлению давних чаяний российских изгнанников.

Первые контакты Б. А. Смысловского с немецкой военной разведкой начались с середины 1920-х гг. По одной из версий, высказанной В. Ф. Климентьевым, Смысловский вступил в контакт с абвером во время обучения в Политехническом институте в Данциге. Уже тогда, по всей видимости, он стал агентом, исправно снабжавшим конфиденциальной информацией своих немецких друзей, живо интересовавшихся политической обстановкой внутри Польши[81]. Кроме того, известно, что в это время он окончил специальные курсы для агентов в Кенигсберге[82].

Надо сказать, что ориентация на Германию со стороны русских эмигрантов была вызвана не только надеждой на будущую помощь немцев в борьбе с советской властью, но и с весьма жесткими мерами, которые принимало польское правительство в отношении русских военных. Так, после высылки в октябре 1921 г. Савинкова, в конце года в Варшаву прибыл генерал-майор В. М. Новиков. Главнокомандующий Русской армией П. Н. Врангель возложил на него обязанности объединения русских военных контингентов в Польше. Генерал Новиков должен был находиться в подчинении неофициального военного представителя Русской армии в Польше генерал-лейтенанта П. С. Махрова. Однако Новиков предпринимал самостоятельные шаги: создавал военные формирования в лагерях интернированных, отдавал приказы, издавал инструкции и т. д. Результатом этой деятельности стала высылка всей русской военной верхушки из Польши в Данциг и ужесточение режима в лагерях[83].

В апреле 1922 г. по обвинению в антипольской и прогерманской деятельности в Данциг были высланы сотрудники русской военной и дипломатической миссий, а также деятели русского Красного Креста во главе с Л. И. Любимовой. Среди них были Б. Р. Гершельман, генерал В. М. Новиков, генерал П. С. Махров и другие. Несколько десятков человек было арестовано по подозрению в монархической деятельности и в связях с Германией. Десятки человек находились под наблюдением[84].

Весной 1927 г. произошли события, существенно осложнившие положение русских в Польше, предельно обострились и отношения Польши с СССР. В мае 1927 г. советский агент ОГПУ А. Э. Опперпут- Упелинец дал показания в финском генеральном штабе об операции «Трест», в которую были втянуты II отдел польского генштаба и почти все военные атташе Польши. 7 июля 1927 г. Борис Коверда убил полномочного представителя СССР П. Л. Войкова. Все русские организации в Польше были поставлены под гласный (со стороны польской полиции) и негласный (со стороны Экспозитуры) контроль на предмет их связи с монархическими прогерманскими кругами[85].

Убийца советского полпреда П. Войкова Борис Коверда. В годы Второй мировой войны — сотрудник Зондерштаба «Р»

Наряду с этим специалистами реферата «Восток» II отдела польского генштаба была создана разветвленная и многофункциональная организация «Прометей». Ее цели и задачи сводились к тому, чтобы, поддерживая националистически настроенные группы эмигрантов (украинские, татарские, туркестанские, грузинские, кавказские), особенно по части проведения ими подрывной и разведывательно-диверсионной работы, добиться раздувания среди народов СССР межэтнических конфликтов и развала Советского Союза изнутри. Среди дальнейших планов польского правительства было расчленение СССР на ряд отдельных национальных государств, которые были бы в той или иной мере зависимы от Польши и вовлечены в ее антисоветскую деятельность[86].

Безусловно, при таком характере секретной работы со стороны польских спецслужб русские эмигранты, нацеленные бороться «За Великую, Единую и Неделимую Россию», воспринимались как враги, подлежащие изгнанию и устранению. С другой стороны, своими действиями поляки невольно подталкивали русских к сотрудничеству с немецкой разведкой, представители которой охотно привлекали дополнительные источники информации.

В 1920-е гг., как известно, отношения между Германией и Польшей были очень напряженными и натянутыми. Положение немецкого меньшинства в польском государстве было по-настоящему плачевным. Немцы подвергались гонениям и погромам, в результате чего только в 1919–1925 гг. Познань и Восточную Пруссию покинули и переехали в Германию 1,25 млн человек. На западных землях, населенных преимущественно немцами, поляки основали первые концлагеря в Центральной Европе. Немецкий рейхстаг в ноте, направленной правительству Польши 20 ноября 1920 г., привел множество конкретных примеров, когда польских немцев лишали имущества, мучили, пытали, насиловали, убивали. Вывод был очевиден: «Немцы в Польше не пользуются торжественно обещанным равенством. Они практически, официально изъяты из-под защиты законов».

В итоге Веймарская республика 16 апреля 1922 г. в Рапалло заключила с правительством большевиков договор о сотрудничестве, а затем, 24 апреля 1926 г., договор о мире, который носил откровенно антипольский характер. После его подписания, как вспоминал личный помощник адмирала В. Канариса Оскар Райле, сотрудничество между Германией и СССР усилилось не только в экономической, но и в военной сфере. Офицеры рейхсвера периодически выезжали в Советский Союз, чтобы ознакомить командный состав РККА с военно-техническими инновациями, а также для проведения испытаний вооружения, запрещенного в Германии по Версальскому договору[87].

Разумеется, германо-советские военно-экономические контакты не мешали немецкой разведке привлекать к своей деятельности русских эмигрантов, отрицательно настроенных к «первому государству рабочих и крестьян». Никто не брался предсказать, сколько продлится взаимовыгодное партнерство с СССР. Политика могла измениться, а потому отвергать услуги русских, готовых послужить интересам Германии, было не очень разумно, тем более что именно это направление в деятельности абвера со временем вышло на первый план.

В 1928 г. Борис Алексеевич Смысловский получил возможность поступить на разведывательные курсы при Войсковом управлении рейхсвера (Truppenamt) — именно под этим названием в 1920-е и в первой половине 1930-х гг. действовал немецкий генштаб, а, собственно, курсы «были