Все, к чему бы я там ни прикоснулся, превращалось в золото. — Он ласково положил руку на плечо Гера. — Этому парнишке удача улыбается не меньше, чем мне, а когда мы соединили обе наши фортуны воедино, то тут уж мы никак не могли проиграть — так оно и получилось, когда мы пришли в Дейку. Посмотрев на все эти роскошные здания, мы “случайно” подслушали разговор об одном богатом соляном торговце по имени Куизо. Я-то уверен, что это было не простым совпадением. Моя фортуна направляла нас с одной стороны, а фортуна Гера — с другой. В общем, если тебе доводилось в последнее время покупать соль, то я уверен, что ты понимаешь, каким образом соляной торговец способен нажить такое богатство, которое не снилось ни одному золотодобытчику в мире.

— О да, — согласился Набьор. — Это самые большие вымогатели на свете.

— Ну вот, — продолжал Альтал, — мы нашли дом этого Куизо, и я послал Гера постучаться в дверь и спросить, как пройти к дому одного из соседей, а также посмотреть внимательно на замок в двери у Куизо.

— Да что это был за замок, мистер Набьор, одно название, — добавил Гер. — Выглядел он большим и солидным, но я мог бы открыть его даже ногтем.

— Неужели этот мальчишка так ловок? — спросил Набьор у Альтала.

— А почему, ты думаешь, я взял его в ученики? — ответил Альтал. — Ну вот, короче говоря, пару дней спустя мы вместе наведались в дом Куизо около полуночи, открыли замок и вошли внутрь. Все слуги Куизо спали, да и сам он храпел так, что слышно было по всему дому. Но когда я приставил ему нож к горлу, он храпеть перестал и оказался весьма сговорчив. Ничто так не привлекает внимание человека, как острие ножа. Через несколько минут мы с Гером наткнулись на целую кучу денег. Мы поблагодарили Куизо за гостеприимство, связали его и вставили ему в рот кляп, чтобы он не потревожил сон своей прислуги, после чего покинули великолепный город Дейку. Мы даже обзавелись лошадьми. Теперь, когда мы были богаты, нам уже не приходилось идти пешком.

— И куда же вы отправились дальше, Альтал? — с живым интересом спросил Набьор.

— Следующий привал мы сделали в Кантоне, — ответил Альтал — Это город, который находится в Треборее. Там у них новый правитель, у которого весьма странные представления о налогах.

— И каковы же налоги?

— Я точно не знаю. Судя по всему, людям приходится платить за то, что они живут в своих домах и дышат драгоценным воздухом, который так великодушно предоставляет им городской правитель. Дышать в Кантоне ужасно дорого — человек тратит на это примерно половину всех своих сбережений. Местные богатеи, по-видимому, считают, что выглядеть богатым невыгодно. Потрепанная, изломанная мебель в Кантоне в большой цене, и богачи берут уроки у каменщиков, чтобы научиться укладывать плиты пола так ровно, чтобы сборщики налогов не могли отличить от других тот плоский камень, под которым богач прячет свое золото. Моя фортуна и фортуна Гера привели нас в одну таверну, где завсегдатаями были кантонские каменщики, и по случайности они как раз разговаривали об одном человеке, недавно получившем наследство от своего дяди. Эти каменщики просто помирали от хохота, говоря о том, как топорно он положил такой важный камень. Судя по их словам, этот парень был из тех гуляк, которые каждую ночь колесят по самым сомнительным заведениям, что расположены вниз по реке, и мне представляется, что в тот день, когда он клал этот камень, руки у него наверняка немного тряслись. К тому же, на наше счастье, и слуги у него были под стать. Когда он уходил развлекаться, они клятвенно обещали присматривать за вещами, но стоило ему выйти за порог — и через четверть часа дом уже был пуст.

— Ну и ну, — усмехнулся Набьор.

— Так вот, в тот же вечер нам с Гером посчастливилось обрести еще денег. К тому моменту у нас их уже было столько, что тащить их нам стало совсем невмоготу, поэтому, едва покинув Кантон, мы нашли уединенное местечко и закопали деньги — к тому же это был не последний раз. Мы закопали деньги в полудюжине мест, потому что столько нам было не унести, и, куда ни повернись, они все сваливались и сваливались на нас.

Набьор расхохотался.

— Знаете, я что-то даже не могу припомнить, когда в последний раз у меня возникала такая проблема.

Альтал замял рассказ о своем знакомстве с бумажными деньгами, поскольку эта идея была для Набьора чересчур экзотична.

— Я мог бы целыми днями рассказывать тебе обо всех надувательствах и грабежах, которые мы там проделали, но самый большой успех ждал нас в Аруме.

— Я слышал, они там напали на золотую жилу, — сказал Набьор. — Только не говори мне, что ты наконец не выдержал и начал сам добывать золото.

— Нет, это слишком старо, — ответил Альтал. — Я предоставляю копать за меня другим. Мы с Гером покинули Перкуэйн и во всю прыть помчались обратно в Хьюл. По дороге мы зашли в одну придорожную таверну, в которой сидел парень, одетый в замечательный плащ из волчьей шкуры, а капюшон его украшали волчьи уши.

— Насколько я вижу, эта вещь поменяла хозяина, — сказал Набьор, глядя на плащ Альтала, — Ты выудил у него этот плащ обманом или же просто купил?

— Прикуси язык! Я же ворую золото, Набьор; я его не трачу по пустякам. В общем, собравшиеся в таверне бездельники разговаривали об одном богатом человеке по имени Гасти Большое Брюхо, хозяине платного моста, через который — по случайности — пролегает единственный путь через реку, соединяющий остальной Арум с территорией, где только что найдено золото. Пошлина, которую Гасти берет за проход через мост, — неслыханная, но люди с радостью платят ее, и Гасти час от часу становится все богаче.

Я не из тех, кто проходит мимо такой удачной возможности, так что я решил присмотреться к этому делу.

— Но только после того, как совершил отъем собственности? — лукаво спросил Набьор, глядя на плащ из волчьей шкуры.

— Это не заняло практически никакого времени, мистер Набьор, — ухмыльнулся Гер. — Через какое- то время этот человек в плаще вышел из таверны, Альтал пошел за ним, стукнул его рукоятью своего меча и снял с него плащ и башмаки.

Набьор удивленно приподнял бровь.

— Признаюсь, я немного переборщил, — виновато согласился Альтал, — но мои башмаки совсем разваливались. А этому парню башмаки были не так уж и нужны: вряд ли он был способен слишком далеко уйти от таверны. Короче говоря, мы с Гером оседлали коней и поскакали дальше. Примерно через день мы остановились у другой таверны, и люди там, так же как и в предыдущей, разговаривали о Гасти Большое Брюхо. Мы с Гером узнали там еще кое-какие подробности, и у меня появилась мысль, что ограбление Гасти может оказаться не таким простым, как обычный грабеж на лесной дороге, поэтому нам, скорее всего, понадобятся помощники. И тут нам снова улыбнулась удача. У меня фортуна всегда была хитра, а у Гера и подавно. В таверне были еще двое, которых я сразу же заприметил, потому что по внешнему виду они явно не были арумцами. Стоило кому-нибудь произнести слово “золото” — и глаза их загорались как факелы, так что у меня не оставалось сомнений в том, что эти ребята занимаются тем же бизнесом, что и мы. Выйдя из таверны, мы с ними поговорили и решили стать не соперниками, а сообщниками.

— Но к Гасти мы приехали по отдельности, — добавил Гер. — Наша идея была в том, чтобы кинуться, будто мы друг друга не знаем. Тех воров звали Генд и Хном, и мы к ним даже не приближались — во всяком случае, когда нас могли увидеть люди Гасти, — но поздно ночью мы встречались в сенном сарае и строили планы, таким образом мы провели там целую зиму и за это время узнали каждое бревнышко по имени, а потом Альталу удалось подслушать разговор двух старикашек, которые спорили о существовании задней двери сарая, причем один говорил, что там есть дверь, а другой — что нету, хотя все, что им надо было сделать, — это пойти в сарай и посмотреть, но они так увлеклись спором, что решили не тратить на это силы; а вот нам с Альталом спорить было ни к чему, поэтому мы просто пошли и посмотрели, и оказалось, что тот старичок, который говорил “есть”, был прав, а тот, что говорил “нет”, — неправ, — если не считать того, что эта старая дверь была завалена стогом сена и мне пришлось отодвигать этот стог, потому что Альтал сказал мне, что я должен прикидываться, будто хочу прыгать в этот стог с сеновала, и я расстроился, потому что всю эту работу предстояло делать мне, хотя все обернулось иначе, так как арумцы