колыбельке.
Напевая тихую песенку, Мэгги немного поукачивала дочку на руках, после чего, хотя и с большой неохотой, положила Небесные Глаза в колыбельку на толстую подстилку из меха и одеял.
– Я обожаю тебя, – прошептала Мэгги.
Ее глаза расширились от удивления, когда она ощутила позади себя незаметно появившееся крепкое тело и почувствовала под своей рубашкой руки, которые начали скользить вверх по ней.
– У моей женщины холодная кожа, – сказал Соколиный Охотник, теплыми пальцами касаясь ее тела.
Медленно продвигая их вверх по ее ноге, он задержался у низа ее живота, покрытого нежным пушком волос. – Иди в постель, Глаза Пантеры. Позволь твоему храброму арапахо согреть тебя всю.
У Мэгги перехватило дыхание от наслаждения, когда он обнял своей сильной ладонью бугорок между ее ног так бережно, как будто это было нечто нежное и хрупкое.
– Если ты не перестанешь, то мои ноги так ослабнут, что я не смогу дойти до кровати, – хрипло прошептала Мэгги, не желая двигаться и получая большое удовольствие от того, что он делал.
– Тогда Соколиный Охотник отнесет тебя, – подразнил он ее.
Его пальцы переместились на ее плечи. Он осторожно развернул ее лицом, затем быстро привлек к себе, подхватив руками.
С бьющимся сердцем Мэгги обхватила его за шею. Ее губы дрожали, но его рот нашел их в стремительном поцелуе. Ладонью одной руки он держал ее грудь, в то время как пальцами второй ласкал самое трепетное место ее желания.
Когда он уложил ее на кровать, она с готовностью приподняла руки, чтобы он смог снять через голову ее ночную рубашку и обрадовалась, увидев, что он отбросил ее в сторону. Ее вовсе не беспокоило то, что в комнате было холодно и уже давно надо было бы подложить дров для поддержания огня в очаге. Она ощущала усиливающийся внутри ее жар.
Мэгги глубоко вздохнула, предвкушая удовольствие. Соколиный Охотник склонился над ней, стоя на коленях, и взял в ладонь одну ее грудь. Сосок ее затвердел сразу же после того, как Соколиный Охотник прошелся по нему языком, а затем стал легонько покусывать.
Всего лишь несколько минут назад эту грудь сосал ребенок, и Мэгги ощутила удовольствие от этой мысли. Соколиный Охотник заставлял ее ощущать нечто совсем иное, вызывающее в ней восторженное головокружение.
Опытные руки Соколиного Охотника начали перемещаться по всему шелковистому телу Мэгги, извлекая из ее груди стоны. Он касался или нежно поглаживал ее самые чувствительные точки. С улыбкой она закрыла глаза, радуясь, что так приятно начинался новый день. Ее голова заметалась из стороны в сторону, когда он начал ласкать ее тело языком, остановившись там, где она еще хранила тепло и нежность их любви предыдущей ночью.
Когда он раздвинул ее ноги и подарил свою особую ласку, ее дыхание участилось. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать от удовольствия и не разбудить всю деревню, так как потом от стыда не смогла бы больше взглянуть в их лица.
Тихий Голос была разбужена раньше, чем обычно, чем-то, чего она не могла понять. Обеспокоенная, она оделась и решила немного прогуляться по деревне. Что-то непреодолимо влекло ее к вигваму Соколиного Охотника. Этим «что-то» было знание, что белая женщина там, вместе с тем, кого она любила. Тихий Голос сознавала, что белая женщина красива и, вероятно, вполне может доставить Соколиному Охотнику удовольствие не только в постели, но и в совместной жизни. Она не сомневалась, что между Соколиным Охотником и белой женщиной должна непременно возникнуть физическая близость, если это уже не произошло.
Накинув на себя шерстяное одеяло, Тихий Голос украдкой заглянула в жилище Соколиного Охотника. Она не увидела огненных теней на внутренних стенах: огонь совершенно погас, и Соколиный Охотник еще спит, ибо подбрасывание дров на тлеющие угли для поддержания огня было первой утренней обязанностью мужчины.
Вздохнув, Тихий Голос собралась уже двинуться вперед, но испуганно остановилась, когда услышала какой-то шум в вигваме. Все у все внутри похолодело от злости – индианка поняла, что это стоны удовольствия! И не мужской голос издавал эти звуки! Это был женский голос!
– Он занимается любовью! – хрипло прошептала она сама себе. Она сжала свои пальцы в кулаки так, что ногти впились в ладони. – Он собирается сделать ее своей женой. Но разве я этого не знала? Он относится к ребенку женщины, как к своему собственному. Почему же он должен относиться по-другому к женщине!
Тихий Голос знала, что ей следует пройти мимо и оставить звуки физической близости позади, но она не могла сдвинуться с места. Чем больше она слышала, тем сильнее разгоралась от злости. Женщина понимала, что потеряла мужчину, которого мечтала покорить с тех пор как достигла того возраста, в котором понимаешь, что однажды он станет великим вождем их народа.
Даже после того, как Тихий Голос вышла замуж за другого красивого молодого человека, ее глаза никогда не оставляли Соколиного Охотника в покое, если он был где-то поблизости. Когда он стал вождем, а ее мужа загрызла разъяренная волчья стая, она окончательно и твердо решила добиться Соколиного Охотника.
Он никогда не отвечал на ее улыбки, отвергал ее заигрывания, но она продолжала делать все, чтобы заинтересовать его собой.
Она содержала в чистоте его дом. Она готовила для него пищу в его котелке. Она шила для него. Он позволял ей все это делать, используя ее, как рабыню. И она согласилась на это в надежде зажечь его и заставить захотеть ее.
– Никогда не позволил он мне согреть для него одеяло, – с болью думала она. Она видела, как другие женщины украдкой входили и выходили из его вигвама. Всякий раз это было для нее медленной смертью.
– Сейчас все не так, как раньше, – сказала она, вытирая слезы с глаз.
Что-то заставило ее посмотреть вверх, где спал гордый красивый орел, спрятав голову под одним из своих мощных крыльев.
Зная, как Соколиный Охотник дорожит этой птицей, приручив ее в возрасте нескольких недель, Тихий Голос прекрасно понимала, что может значить для него ее потеря.
Это может разбить его сердце, так же как он разбил сердце Тихого Голоса!
Ей надо только развязать лапку, и птица будет на свободе…
Стиснув зубы и зло сверкая глазами в утреннем свете, Тихий Голос на цыпочках подошла к жердочке, стараясь шумом не встревожить птицу.
Совершенно спокойно она развязала узел, затем легонько толкнула птицу. Орел встревоженно подпрыгнул, испуганно замахав крыльями, но вскоре обнаружил, что на этот раз его ничто не удерживает. Инстинкт направил его вверх в небо.
Злобно улыбаясь, Тихий Голос наблюдала за птицей до тех пор, пока не потеряла ее из виду в темных небесах.
Опустив свой взор на землю, она свирепо взглянула в сторону вигвама Соколиного Охотника.
– Наслаждайся сейчас, ибо, когда ты выйдешь наружу и увидишь, что твоя любимая птица улетела, тебе будет больно, так же больно, как и мне, – прошептала она и решительно направилась к реке.
Хотя вода и ледяная, она поплавает. Холод воды, возможно, поможет ей снять острую боль в сердце, хотя она и сомневалась, что это возможно.
Боль не исчезнет до тех пор, пока она не заставит исчезнуть белую женщину так же, как она заставила это сделать птицу.
При этой мысли она улыбнулась.
Соколиный Охотник сменил положение и накрыл Мэгги своим телом, одним коленом слегка подтолкнув ее ноги, чтобы раздвинуть пошире. Он сплел пальцы с ее пальцами, отвел ее руки за голову и удерживал их там, наклоняя свой рот к ее губам. Он овладел ее ртом в одном порыве, и, осторожно отыскав ее своей твердой трепещущей плотью, вошел, быстро и уверенно начав свои ритмичные движения. Ее бедра изогнулись дугой и двигались вместе с ним, помогая ему еще глубже проникать в нее. Их тела
