выжженных холмах черноногих…

Они посмеялись над кольтеровой любовью к поэзии, к замысловатым фразам.

– Видел я тех муравьев, – усмехнулся Поттс, – и снега кроу, когда ты босиком удирал, как ошпаренный, от ватаги их воинов, но не родился еще белый человек, который сможет убежать от черноногих. Они лучшие бегуны в Скалистых горах.

– Это было у подножия Галлатина, я бежал, спасая свою шкуру. В одном ботинке, кровь хлестала из ноги, раненной мушкетной пулей черноногих – и это подлинный факт, – возразил Кольтер.

Он рассказал Поттсу легенду о том, как черноногие получили свое имя, пробежав по горящим холмам. Сказку давних времен о людях, прошедших по выжженной земле, которая пожирала их мокасины и жгла подошвы ног, и оставивших черный след на траве.

Теперь его собственные ноги напоминали задницу испуганного дикобраза. Но выглядели они не хуже, чем год назад, когда он тащился, ковыляя на одной ноге, пятьсот миль, без огня, имея при себе лишь небольшой мешок с бусами, киноварью, иголками и пачкой табаку – все, что осталось от торговли с кроу. Он вспомнил лагерь, где кроу зимовали в 1806 году. Они кормили лошадей тополиной корой, а когда ее не хватало и температура падала до минус сорока, индейцы выкапывали низенькую вечнозеленую травку, пахнувшую, как полынь, и ею кормили голодающих животных. Кольтер ел ее сам и нашел, что она суховата, но вполне съедобна.

Живя с кроу, Кольтер научился, как рассказал Поттсу, бегать босиком по снегу – занятие, к которому он даже пристрастился. Ему понравилось испытывать свою выносливость и умение терпеть боль. Сейчас, сидя в брошенном вороньем гнезде, Кольтер решил взвесить свои шансы. До сих пор у него не было причин жаловаться на своего ангела-хранителя – одно чудо следовало за другим. Может, Льюис был не так уж неправ. И все же охотник в душе знал, что счастье в любой момент может изменить.

Черноногие окружали его со всех сторон, разведя костры и укладываясь спать на одеялах. Запах стелющегося дыма и вареного мяса достиг ноздрей Джона и напомнил о том, что он не ел с рассвета. В животе заурчало. Он оторвал немного тополиной коры. Ему нужна была не сама кора, а сладкая прослойка между корой и стволом. Соскребая ее ногтями, он понемногу кидал ее в рот, стараясь жевать долго и медленно, чтобы заглушить спазмы в желудке.

Черноногие ели полоски оленины, которые коптили, нацепив на палки. Ночь надвигалась холодная, с первыми зимними заморозками, высоко в горах уже выпал снег. Большинство воинов отправились обратно в деревню. Развлечение закончилось, охота превратилась в засаду. Остались лишь те, кто был терпелив, другие же побрели к теплу жен, домашним очагам и бизоньему мясу. Мальчик, изуродованный разбушевавшимися корягами, скончался от потери крови. Скоро в деревне начнутся рыдания, погребальный плач и членовредительство: родственницы погибшего будут резать себе руки, чтобы доказать свое безутешное горе.

Самый быстрый бегун черноногих – старший брат умершего мальчика – был среди тех, кто видел Кольтера, словно змея извивающегося на траве. Тогда он усомнился, стоит ли забирать человека, сошедшего, как он думал, с ума. В его племени жил безотчетный страх перед безумием, и к сумасшедшим, которые считались повязанными с Богами, старались не подходить близко. Но теперь, сидя со своим дядей перед маленьким костром, воин знал, что Кольтер не был безумен, а если и был, то это безумие сороки, способной одурачить человека до смерти.

Белобровый не был сумасшедшим…

– За таким человеком, – сказал дядя, которого звали Длинная Рука, – наблюдают Боги. У белых людей свои Боги. Они не такие, как наши, но у них тоже есть сила. И они приглядывают за Белобровым.

Племянник Длинной Руки, которого звали Каменное Лицо, не удовлетворился ответом. Его никто не мог обогнать и победить в драке, у него было много лошадей, украденных у кроу, и целых две жены. Он был молод и силен и возненавидел белого человека с того самого дня, когда увидел его.

– Великий Таинственный не любит белых, – проворчал Каменное Лицо, пережевывая полоску копченой оленины. – И это главное.

Длинная Рука вздохнул. Взошла вечерняя звезда, он посмотрел на небо, нацепил кусок мяса на палку и внимательно поглядел на племянника. Заметил мстительный огонь в его глазах и покачал головой.

– Сказывают, Таинственный создал три породы людей, племянник. Первые бледные да белые. Таинственному они не понравились. Он сделал других, черных, но и эти Ему не понравились. Тогда он создал людей красных, и они понравились ему, потому что Он наконец сделал хорошо. – Длинная Рука умолк и закутался в одеяло. – Другие люди рассказывают иные истории, – продолжил он, – в которых говорится совсем другое.

Каменное Лицо ждал продолжения. Он ценил слова дяди. По правде говоря, он восхищался этим человеком, как никем другим, и был рад, что находится в его тени.

– Говорят, – рассказывал Длинная Рука, отрывая зубами кусок оленины, – был один водоем. Давным- давно белый человек пришел к этому водоему и вымылся в нем. Он мылся долго, и вода после него стала нечистой. Потом он ушел. И пришел туда один из нашего племени. Он вымылся в воде, которая осталась после белого человека, и, говорят, когда вышел, кожа его не была такой чистой, как у белого человека. А вода в водоеме стала совсем грязной.

Длинная Рука засмеялся и снова посмотрел на вечернюю звезду. Затем, пережевывая мясо, улыбнулся:

– Не сердись, племянник. Это всего лишь история, придуманная для вечернего костра. Я не знаю, правда ли это. Я услышал ее от одного племени, далеко на юге.

Каменное Лицо мрачно смотрел на пламя.

– А я слышал, что у них нет богов. И нет чести. Ты ведь знаешь, что эти люди сделали с бобрами. Они убили их, чтобы другие люди могли носить их как шапки – и ради этой глупости они истребили всех бобров на нашей земле. – Это не значит, что у них нет Богов. У них свой путь, у нас – свой. Вот оно как.

– Нет, дядя. Их путь – неправильный путь. Они делают то, что хотят, когда хотят, и все только для самих себя. Для себя одних. Ты помнишь, когда их вождю, человеку, которого они звали Многие Бури, выстрелил в спину их же человек. Это произошло из-за того, что белые стреляют, не подумав, убивают оленей больше, чем надо. И что они дали нам взамен? Они называют огненную воду, которая выжигает у человека сердце и разум, Молоком Великого Отца. Если этот Отец так велик, зачем он пьет молоко, которое сжигает душу? Они дали нам вещь, которую называют Лицо Джефферсона. Кусок бесполезного металла. Я видел один такой на шее у скелета.

– Племянник, раскрой глаза. У нашего вождя висит такая медаль, он снял ее с кроу, убитого в бою. Они говорят, что это лицо Великого Отца, живущего на востоке.

– Дурной знак. Тот скелет, который я видел, тоже принадлежал кроу. Думаю, этот металл и убил его, или Молоко Великого Отца, что, впрочем, одно и то же.

Вот уже тьма сгустилась над двумя мужчинами, и они теперь были больше склонны слушать, нежели говорить. Из зарослей донесся крик совы. Пять нисходящих нот, окончившиеся кашлем, сделали тишину лагеря еще более полной.

– Давай отдыхать, – мягко сказал Длинная Рука. – Утром нам опять придется охотиться за Белобровым, – он хихикнул. – Не думаю, что мы найдем его. Я чувствую, он рядом с нами, даже сейчас, может, он, как Брат Сова, умеет видеть в темноте?..

– Сегодня, – прошипел Каменное Лицо, – я мог бы убить его, когда он извивался в траве, словно змея. Вместо этого я оставил его в живых. Завтра я выслежу его. И когда я найду его, обещаю, я съем его печень у него на глазах.

Кольтер дрожал в своем убежище на верхушке дерева. С наступлением ночи зубы начали выстукивать дробь, руки и ноги тряслись крупной дрожью. Подтянув колени к груди, он прижался спиной к шершавой коре дерева. В сгустившейся тьме под ним скользили силуэты мужчин, спускавшихся к воде, чтобы наполнить кувшины и кожаные мешки для воды. Борясь с ночным холодом, Джон Кольтер продумывал план побега. Подождать до глубокой ночи, когда индейцы заснут в своих одеялах, спуститься с дерева, подползти к реке и проплыть вниз по течению до бобровой запруды. Если удача и на этот раз не отвернется от него, отыскать бобровую нору, провести там остаток ночи, попытаться выйти к горам.

К реке, которую кроу звали Майяпеонза. С ее водораздела открывался вид на слияние Вонючей Воды и реки Большого Рога. На юге располагалась высохшая впадина древнего внутреннего моря, на востоке