Рядом лежала куча хвороста.

– Я разведу огонь, Хью. Согрею тебя. Ты только не умирай. Я быстро.

Достав нож, он наколол лучины. Обложил поленья грудой щепок и веток, поджег и начал подбрасывать ветки побольше. Солнце к тому времени уже село за горизонт, и на небе, словно огни далекого города, мерцали звезды.

Джеми присел возле израненного товарища. В свете костра его лицо выглядело еще более пугающим.

– О Господи, – прошептал Джеми. – Нужно обмыть его. Он пошел к ручью и намочил платок. Вернувшись, стал осторожно обтирать лицо Хью.

– Я помню тот день, когда ты спас мою задницу в битве с ри, – бормотал он. – Сколько мне было тогда – четырнадцать? Они убили всех, лишь я попытался удрать, да как раз на них и нарвался. Но тут подоспел ты. Застрелил нескольких и отбил меня. Выпорол потом, чтобы не совался, куда не следует. Боже мой, Хью! Не умирай!

Гласс не подавал признаков жизни.

– Это я, Джеми! – закричал юноша, схватив холодную руку друга и прижав ее к своей груди.

Рука была безжизненной, и он осторожно положил ее на землю. Потом вернулся к ручью и выполоскал платок, попытался накапать воды в рот Хью, но она только стекала в бороду.

– …Джеми, – повторил он, склонившись к груди товарища.

Сердце билось. Еле слышно, словно шум подземного ручья, но билось. Джеми снова обмыл лицо Хью. Добавил веток в костер.

Взошла луна. В отдалении завыл волк. Хью хрипло вздохнул и застонал. Джеми погладил его руку и начал тихо говорить о тех днях, которые они вместе провели на охоте, о местах, где бывали, о том, что видели и что сделали. Спустя некоторое время его глаза закрылись. Он умолк, провалившись в сон.

…Вот они плывут в шлюпке с людьми майора Генри, торгуют лошадьми в деревнях ри. А вот бушующее пламя Ливенвортской кампании… Весеннее половодье и зимние морозы… Вот они вместе с Хью свежуют дичь… Привал на охоте, запах лошадей, аромат земли… Бушующий ураган, топот стада бизонов… Где-то вдали лица родителей…

Ржание лошади. Джеми вздрогнул и почувствовал, как затекли плечи и шея… Улегся поудобнее, вновь задремал и увидел бескрайние переменчивые прерии.

…А сны Хью были болезненными архипелагами мрака и огня, хоть он и скитался в них не в одиночку. Он чувствовал, что говорит с кем-то, хотя и не был уверен, что язык и губы слушаются его. Ему казалось, что он пророс корнями глубоко в землю и держится за нее, словно упрямый куст, сопротивляясь неистовому ветру и высасывая питание для своих израненных членов.

…Снова послышалось ржание коня, и задрожала земля. Джеми открыл глаза, и мир наполнился утренним светом. Его конь стоял рядом. Земля вибрировала от топота лошадиных копыт. Джеми потряс головой, протер глаза и сел. Память возвращалась по мере того, как он рукой приглаживал волосы. Джеми посмотрел на Хью: голова охотника свесилась набок, грудь еле заметно вздымалась.

Топот копыт стал отчетливее. Надеясь, что это не отряд рикари, он поднялся на ноги и посмотрел в направлении звука.

Благодарение Богу, это были не ри, это майор Генри со своими людьми въезжал в долину с востока. Увидев Джеми, солдаты заорали и замахали руками, но, подъехав ближе, стихли, разглядывая распростертое тело Хью.

– Джеми, что случилось? – крикнул майор Генри, слезая с коня.

– Медведь, – коротко ответил Джеми. – Хью очень плохо.

– Черт! – выругался майор, опустившись на колени и положив руку на грудь Хью. – Да, выглядит неважно. Остальные тоже спешились и обступили раненого.

– Отвезем его в лагерь, там ему будет лучше, – предложил один из разведчиков.

– …Нужны лекарства, – сказал другой.

– Ведите вьючную лошадь, – приказал майор.

– Не думаю, что он выдержит, – покачал головой Джеми.

– Нужно сделать все возможное, – услышал он в ответ. Когда кобылу подогнали и развьючили, Фрэнк и Уилл – рыжеволосые братья из Сент-Луиса – склонились над Хью, осторожно ухватили его за плечи и лодыжки и начали медленно поднимать с земли.

Хью застонал и вдруг издал ужасный звериный вой.

Фрэнк и Уилл положили его обратно.

– Ничего не получится, мы не довезем его живым, – заявил Фрэнк.

– Я думаю, он так и так обречен, – кивнул Уилл. – Нет смысла лишний раз мучить его.

– Бедняга Хью долго не протянет, – согласился Фрэнк. – Оставим его здесь.

Майор Генри мрачно кивнул головой и обнял Джеми за плечи.

– Похоже, ребята правы, – мягко сказал он. Джеми кивнул.

– Мы побудем здесь немного, – сказал ему майор. – На тот случай, если это случится скоро.

Хью так и лежал недвижим, лишь время от времени хрипло со стоном вздыхая. Потеплело. Люди согрели чай, уселись на землю в кружок и пошли разговоры, правда более тихие, чем обычно, о следах, по которым они шли до Большого Рога, о недавней кампании против ри, о действиях индейцев на этой территории. Несколько человек отправились к убитому медведю, чтобы разделать его на мясо.

Лицо Хью то темнело, то светлело, отражая борьбу, которую он вел со смертью. Руки сжимались, словно пытаясь что-то схватить; изредка слышался глубокий вздох, и тогда глянцевая маска пота покрывала его черты. Джеми то и дело обтирал его лицо смоченной в воде тряпкой.

– Боюсь, парень, ему недолго осталось, – сказал ему майор; Джеми кивнул, сел и стал смотреть на друга.

Птицы пели, денек выдался теплым, солнце поднималось в зенит. А Хью все так же хрипло дышал, и слюна сочилась из уголков его рта. Пальцы прочертили в земле глубокие борозды.

В полдень майор Генри подошел посмотреть на раненого. Он долго вглядывался в его лицо, потом повернулся к Джеми.

– Это может продлиться дольше, чем мы думали, – сказал он. – Он крепкий орешек, этот Гласс.

– Знаю, – отозвался Джеми.

– Ребята вымотались, ведь мы на тропе войны с ри.

– Я понимаю, – сказал Джеми.

– Им необходима передышка. И лучше сделать привал в западном лагере, прежде чем трогаться дальше. Ты знаешь, по какой дороге мы поедем?

– Да.

– Значит, сделаем так: ты оставайся с ним и отгоняй волков, пока… пока все не кончится. Мы же пойдем дальше, а ты потом нас догонишь.

Джеми кивнул. Майор Генри похлопал его по плечу.

– Мне очень жаль, Джеми. Я знаю, как много значил для тебя Хью, – сказал он. – Я сейчас кликну добровольца, и мы начнем собираться.

– Спасибо, сэр.

…Медведь опять надвигался на Хью, а он никак не мог убежать. Ноги словно корнями вросли в землю. Медведь шел на задних лапах, морда плыла, будто темная вода. Хью увидел лицо отца и лица людей, которых ему пришлось убить. Из медведя вылетели черные птицы и захлопали крыльями у лица. Запахло сытой сладостью и зловонием разложения… Медведь вновь обхватил и смял его, Хыо закашлялся. С каждым болезненным спазмом все отчетливее становился вкус крови. Послышались голоса – много голосов, – тихо беседующие в темной дали. Прилетел и исчез стук копыт. Хью увидел мертвого освежеванного медведя, снятая шкура взвилась и обернулась вокруг него, и медвежья морда стала его лицом, кровоточащим, оскаленным. Шкура все туже обхватывала его, становясь его плотью, руки и ноги покрывались мехом, рот превращался в грязную пасть. А корни все еще цеплялись за землю, питая его ее силой. Словно темная легкая песня…

Шапка пошла по кругу, монеты одна за другой со звоном падали в нее, и вдруг Жюль ле Бон, почувствовав укол сострадания, неожиданно для себя вызвался остаться с Джеми возле раненого. Это был